Курорт - [13]

— Заполучил себе двух красавцев, — поделился он с ней последней новостью. — Генри Браун. Его жена врач.

— Милашка?

— О господи, да она годится мне в матери.

— Как и миссис Клиффорд.

— Думай, о чем говоришь, — палец его вернулся на грудь Шарлотты, на этот раз на правую. — К сожалению, еврея не всегда можно определить по внешнему виду. Они должны носить какой-то опознавательный знак.

Шарлотта указала на нос.

— О, некоторые делают пластические операции. А другие вообще не похожи на евреев, как этот Браун. Скорее, в его жене есть что-то еврейское, но я готов спорить, что она не еврейка.

Рука Клита переместилась на живот Шарлотты.

— Я рада, что ты находишь меня привлекательной.

— А с чего ты взяла, что я нахожу тебя привлекательной? — полюбопытствовал Клит.

Шарлотта щелкнула по увеличившейся выпуклости на его джинсах.

— Вот этого не надо!

Тогда она погладила выпуклость.

— Так лучше?

— Гораздо.

— А ты когда-нибудь трахал еврейку? — спросила Шарлотта.

— Насколько я знаю, нет, — быстро ответил Клит, подумав об этой Минтер.

— В твоем голосе не чувствуется уверенности, — Шарлотта убрала руку.

— Успокойся, не трахал.

Клит положил глаз на Филлис Минтер в первый же день ее появления в ресторане. Он предположил, что ей лет тридцать пять, хотя взгляд и походка Филлис указывали на ту уверенность в себе, что свойственна женщинам постарше. И дело тут было не в груди, заднице или ногах, а в общем впечатлении, даже в ее манере ходить с высоко поднятой головой. Если уж ему суждено вкусить еврейский «персик», решил Клит, то это будет «персик» Филлис. И уж он заставит ее склонить голову, дабы увидеть, что принес он ей на сладкое.

Узнать номер комнаты Филлис не составило труда. А за небольшую услугу он достал и ключ. Через человека, который никогда не сказал бы об этом Шарлотте.

Филлис Минтер родилась за два года до окончания Второй мировой войны в одном из кварталов Бруклина, населенных преимущественно евреями. Ее отец, красивый мужчина, если судить по фотографии, запечатлевшей его в военной форме, вернулся из армии целым и невредимым. Достаточно быстро нашел место таксиста. Как бывший военнослужащий, Мортон Минтер, кружа по Манхэттену в поисках пассажиров, отдавал предпочтение военным. На второй неделе работы мужчина в солдатской форме попросил отвезти его на глухую улочку у железнодорожных путей. Там он приставил пистолет к затылку Минтера и приказал: «Гони бабки». Минтер начал поворачивать голову, чтобы сказать, что он только-только демобилизовался, как раздался выстрел. Мортон Минтер стал первым таксистом, застреленным в Нью-Йорке в том феврале. Добыча убийцы составила чуть меньше шести долларов.

Девочке сказали, что ее отца вновь взяли в армию. Четырехлетняя Филлис не поверила. Во-первых, он не попрощался, а во-вторых, его форма по-прежнему висела в шкафу. Мать Филлис, слабая, болезненная женщина, от горя тронулась умом. За дочерью она присматривать не могла, а потому позволила родственникам отвезти брыкающуюся и визжащую Филлис в приют, которым заведовал садист, питавший особый интерес к девочкам, вступающим в пору зрелости. Не пропустил он и Филлис. Незадолго до ее дня рождения, ей исполнялось двенадцать, директор пригласил ее в кабинет и предложил двадцать пять центов за некое действо, о котором она читала в книжке, тайно ходившей среди ее подружек. Филлис, циник уже в двенадцать лет, не возражала против того, чтобы продать ее единственное богатство, но только не за двадцать пять центов. Хотя директор проповедовал социализм, то есть предлагал делить то, что имеешь, с ближним, Филлис, обладавшая незаурядным умом, читала и литературу, в которой высказывалась прямо противоположная точка зрения. Она знала, что живет в обществе, в котором продаваться надо за самую высокую цену, и уж конечно не за двадцать пять центов. Она убежала, решив испытать судьбу.

К семнадцати годам Филлис уже безбоязненно смотрела в будущее, хотя за эти годы у нее было лишь четверо мужчин, причем с каждым она спала от силы несколько раз. Первые двое стали легкой добычей — женатые старички, питавшие слабость к девчушкам. К своему изумлению, они скоро выяснили, что Филлис не только знает, как обходятся в этой стране с растлителями несовершеннолетних, но и готова помочь им избежать наказания в обмен на определенную сумму денег. Названная цифра показалась мужчинам чрезмерно высокой. Филлис же называла тот максимум, который, по ее прикидкам, она могла выжать из них, и не ошиблась. Она вела себя не как пират, но расчетливый бизнесмен, трезво оценивающий свои возможности.

Третьей ее жертвой стал популярный певец, обожавший девушек, что вились вокруг его костюмерной. Через подругу подруги Филлис проникла в святая святых и привлекла к себе внимание певца. Тот жестоко ошибся, предположив, что эта очень умная и красивая девочка одна из его горячих поклонниц. Он позволил себя соблазнить. Когда же пришел срок, а Филлис тянула достаточно долго, чтобы не продешевить, она удивила певца, признавшись, что ее интересуют не его ласки, но материальное обеспечение. Певец предложил Филлис сгинуть, однако днем позже его навестил полицейский в форме, который пообещал не арестовывать певца и вообще закрыть на все глаза при условии, что тот согласится выплачивать Филлис причитающиеся ей деньги.