Курлышка - [22]
«Пионерская комната… Спортивный зал… Столовая…» — показывал прораб, и Даше уже виделось, как прыгает она с подружками через спортивные снаряды, бросает мяч в баскетбольную корзинку, чудился ей запах вкусных пирожков из столовой. А там, на верхних этажах, кабинеты физики, химии, биологии — все они были для Даши и её друзей, ведь им ещё предстояло учиться в новой школе целых семь лет!
Поднялись на третий этаж.
— Что это за жёлтое пятно там, на потолке? — спросил прораба Иван Филимонович.
— Пятнышко? Да так, немного протекало. Потом мы крышу залатали.
— А вдруг и сейчас протекает? Как же мы акт о приёмке будем подписывать, если крыша дырявая?
— Не доверяете? — оскорбился прораб.
— Доверяй, но проверяй, как говорится.
— Вот дождь пойдёт, и проверите.
— А, когда ещё этот дождь…
Иван Филимонович в раздумье побарабанил пальцами по оконному стеклу и вдруг распахнул створки:
— Эй, Лёша, зайди-ка, дружище!
Через минуту по лестнице взбежал Лёша Зырянов. Иван Филимонович отвёл его в сторонку и стал что-то тихо говорить. У Лёши сначала был непонимающе-растерянный вид, потом он разулыбался.
— А вдруг не согласится? — донеслось до Даши.
— То ж мой друг. В одной бригаде работали. Скажи: так, мол, и так, дюже просит Иван Филимонович.
— Будет сделано! — козырнул Лёша и убежал.
Всё до мелочи проверили: как действуют краны, как открываются форточки. Павел Ефимович то и дело щёлкал выключателями.
— Дверь в пионерскую комнату надо наоборот навесить, — сказала Анна Матвеевна, — чтобы внутрь открывалась.
— Не всё ли равно? — удивился прораб.
— А вот и не всё равно: мимо ребятишки будут бегать в столовую. Сколько раз эта дверь распахнётся за перемену, кому-то и по лбу может угодить.
Спустились вниз, вспомнили, что не осмотрели раздевалку, — и тут на дворе как завоет пожарная машина! Что такое? — всполошились члены комиссии. Иван Филимонович хитро улыбнулся.
— Ваша проделка? — догадалась Анна Матвеевна.
Красная «пожарка» лихо развернулась у школьного крыльца. Лёша соскочил с подножки:
— Задание выполнено, Иван Филимонович.
— Молодец. Теперь бери несколько хлопчиков, и полезайте на чердак.
— Есть на чердак!
— Что ещё надумал, старый озорник? — ворчал седоусый пожарник.
— Ладно, ладно, пускай в дело свой брандспойт. Сильная струя ударила по разогретой солнцем шиферной крыше. Запахло так, будто печку сбрызнули водой. В палисаднике свернулась шариками пыль, а над крышей вдруг вспыхнула радуга, и ребятишки, которые сбежались на вой «пожарки», запрыгали от восторга.
— Лёш, ну как там?
— Не течёт, Иван Филимонович.
— А ну-ка левее!.. Не течёт? Заезжайте с того боку! Поливали крышу и так и сяк — нигде не потекло. Все стали поздравлять прораба, обнял его и Иван Филимонович:
— Спасибо! Добрую школу для наших детишек построили.
А у вас, как у нас
Молодой месяц с вечера светит, а старый, усталый встанет под утро на землю взглянуть, лишь бы до зари дотянуть… Дотянул да и утонул в заре месяц-то! Бледнеет, тает слабый серпик, вот-вот совсем исчезнет. А Даша уже на крыльце стоит, одетая, в путь готовая! Едет она не куда-нибудь, а в дом отдыха, в «Золотой бор».
Папа Дашин чемодан в багажник мотоцикла укладывает, мама на кухне оладьи-подорожники допекает.
— Ты уж там слушайся тётю Фаю, дочка… Ой, сбегай-ка, сгони кур с насеста, засиделись они у меня нынче!
Баба Устя такой порядок завела. До восхода солнца все букашки, жучки, мошки на земле сидят, не летают. Вот курам и удобнее их склёвывать.
— Кыш! Кыш! Ступайте пастись, глупые!
Курлышка вместе с курами. Куры десять шажков пробегут, а он только шаг сделает — и всё равно впереди.
«Сам журавль у вас в руках — значит, теперь вам счастье будет», — вспомнились Даше слова, сказанные когда-то тётей Фаей. А и вправду, как появился в доме Курлышка, сколько уже хорошего случилось. Аля приехала, Даша в четвёртый перешла, и цветная фотография Дашина теперь на стенке рядом с Алиной: стоит Даша на крыльце новой школы. А теперь вот новая радость. Никуда не ездила Даша дальше райцентра — и вдруг в «Золотой бор»!
— Курлышка, до свидания…
Покосил журавль в её сторону янтарным глазом, головой мотнул и тут же в какую-то жирную гусеницу нацелился. Езжай, мол, скатертью дорожка! А вот накануне Аля наведывалась, так уж кричал ей вслед: «Кур-р-р! Кур-р-р!» И слышалось в этом крике: «Не уезжай, мне тоскливо без тебя! Когда ещё приедешь?»
— Эх, Курлышка…
А мама долго стояла у ворот и махала платком вслед мотоциклу, пока взошедшее солнце не ослепило её до слёз…
Заехали в «Тополиный», усадили в коляску тётю Фаю, поехали дальше.
Рыжеватый лунь летел низко над травами, высматривая добычу. Сороки стрекотали ему вслед, вороны каркали, чибисы взлетали с криком — он летел и летел, а потом, заметив добычу, вдруг резко шёл вниз. Молодые зелёные хлеба волновались под свежим утренним ветром. Даша ещё никогда не ездила по этой дороге, а оказывается, и здесь были «владения» её родителей: провода на столбах вдоль дороги несли энергию с их подстанции. На минутку папа завернул на асфальтированную площадку, где гудел и дышал жаром странный агрегат — не то мельница, не то печка. Он проглатывал свежескошенную траву, сушил её, перемалывал, а потом превращал в крепкие зелёные палочки-гранулы, похожие на ириски. Лица и руки людей были в зелёной пыли. «Как водяные из сказки», — подумала Даша. Вкусно пахло жареной травяной мукой, и так приятно было подержать в ладони ещё горячие гранулы. Вот уж, действительно, будет зимой лакомство для бурёнушек.
Рассказы об амурских ребятах и повесть о детях, которые живут в степном целинном крае и помогают взрослым выращивать хлеб.
Все люди одинаково видят мир или не все?Вот хотя бы Катя и Эдик. В одном классе учатся, за одной партой сидят, а видят все по разному. Даже зимняя черемуха, что стоит у школьного крыльца, Кате кажется хрустальной, а Эдик уверяет, что на ней просто ледышки: стукнул палкой - и нет их.Бывает и так, что человек смотрит на вещи сначала одними глазами, а потом совсем другими.Чего бы, казалось, интересного можно найти на огороде? Картошка да капуста. Вовка из рассказа «Дед-непосед и его внучата» так и рассуждал.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Стекольщик поставил новые окна… Скучно? Но станет веселей, если отковырять кусок замазки и … Метро - очень сложная штука. Много станций, очень легко заблудиться… Да и в эскалаторах запутаться можно… Художник Генрих Оскарович Вальк.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что будет, если директор школы вдруг возьмет и женится? Ничего хорошего, решили Демьян с Альбиной и начали разрабатывать план «военных» действий…
В этой повести писатель возвращается в свою юность, рассказывает о том, как в трудные годы коллективизации белорусской деревни ученик-комсомолец принимал активное участие в ожесточенной классовой борьбе.
История про детский дом в Азербайджане, где вопреки национальным предрассудкам дружно живут маленькие курды, армяне и русские.