Курлышка - [21]

— Не могу я кнутом, — виновато возразила Аля.

— Значит, не берись телят пасти!

— Может, тебе лучше на кухне будет? — нерешительно обратился Лёша к Але.

— Я готовить не умею…

— В подсобные пусть идёт! — вмешалась Клава. — Картошку чистить, посуду мыть.

— Уж и на кухню, — вмешался Иван Филимонович, до этого времени стоявший в стороне. — Что ж так сразу…

— Нет, почему же, я согласна, — быстро сказала Аля и стала пристально разглядывать ближайший скворечник.

Лёша потоптался, вздохнул:

— Ну что ж, переходим к следующему вопросу…

В траве под берёзами несмело белели цветы земляники, покачивались тёмно-лиловые колокольчики. Даша нарвала большой букет, а когда вернулась из рощи, все её одноклассники уже встали.

— Где ты пропадаешь? — встретила её Галя. — Ага, колокольчики рвёшь, а твою сестричку на кухню разжаловали, картошку чистить.

— За что ты её так не любишь?

— А за то, что она шибко нежная. Постельку дай ей мягкую, кашку сладкую…

— Это Клава твоя говорит?

— Все говорят, не одна Клава!

Даша отдала букет Але.

— Вот спасибо! — обрадовалась та. — Я цветы в стаканчиках на столы поставлю, красиво будет.

— Ты не расстраивайся, Аля, — сказала Даша.

— Да я и не расстраиваюсь! — тряхнула головой Аля и обняла Дашу. — Курлышке привет передай, уж так я по нему соскучилась! Как-нибудь на выходной вырвусь.

Когда ехали обратно, небо было ясное и глубокое. Поля парили под горячим солнцем. Между сеялками сновали зернозаправщики с хоботами, обмотанными синей материей.

— Остановитесь, дяденька! — вдруг закричал Тарас шофёру.

— Что такое?

— Кто-то пшеницу просыпал.

В самом деле, на обочине дороги золотилась кучка семян. Ребята собрали всё, до единого зернышка, и бросили в дымящиеся борозды.

— Расти, пшеничка, — сказала Сауле. — Осенью приедем урожай собирать.

А Тарас гордо поправил будёновку: ведь это он первый заметил, что зерно просыпано.

Радуга над школой

Папа надел парадный костюм, повязал галстук.

Даша вертелась возле него:

— Папа, возьми меня с собой!

В «Тополином» принимали от строителей новую школу, и папу, как электрика, тоже пригласили в комиссию.

— Куда же ты, Дашутка, поедешь? Там одни взрослые.

— А я в сторонке, я мешаться не буду.

Возле ограды, в тени тополей, выстроились легковые автомашины, и папа тут же поставил свой мотоцикл.

— Побудь здесь, Даша.

Члены комиссии кого-то ждали и в школу не заходили.

Были тут и Анна Матвеевна, и Иван Филимонович. И дядя Сеня прыгал с фотоаппаратом вокруг школы — то на лавочку встанет, то, наоборот, на одно колено опустится. Даша осмелилась и бочком подобралась к папе.

— Ого, самый главный приёмщик прибыл, — пошутил Иван Филимонович. — Тебя-то мы и ждали.

Дядя Сеня откинул со лба волосы.

— Ну-ка, Даша, встань вот здесь. Извините, товарищи, всех в сторонку попрошу. Улыбнись, Даша. Да разве так кисло улыбаются?

Даша уж не рада была, что появилась. Дядя Сеня и на окно школы заставлял её смотреть, и на крыльцо взбегать. На Дашино счастье, плёнка у него скоро кончилась.

— «Я в сторонке», — передразнил Дашу папа, — а сами с дядей Сеней всех в сторонку оттёрли.

— Ничего, — вступился Иван Филимонович. — Для неё школа — не для нас… — Он полез в карман — видимо, хотел угостить Дашу семечками, но вовремя спохватился: не тот был случай, чтобы семечки грызть.

Ждали директора совхоза. Он, наконец, подъехал, извинился, что задержался в поле, и комиссия поднялась на крыльцо. Над парадным входом сверкала глазурная мозаика: два мальчугана, очень похожие на Тараса и Айдоса, трубили в горны, и струилось над ними доброе оранжевое солнце. Даша вошла в школу вместе со всеми, хотя и побаивалась: вот сейчас окликнет её директор школы или завуч: «Девочка, тебе что здесь нужно? Ступай-ка домой». Но её будто не замечали — наверно, из уважения к папе, и Анна Матвеевна подмигнула весело: дескать, не робей. Новая школа встретила вошедших обильным светом, гулким эхом и ещё не выветрившимся запахом лака и краски. Звонкая трель разнеслась по этажам — это папа проверил, как действует электрический звонок.

— И колокольчик, дар Валдая… — тихо пропел Иван Филимонович. — Как он, наш «Дар Валдая», цел, Анна Матвеевна?

— Ну конечно, всё собираюсь в совхозный музей его отдать, да жаль расставаться.

Даша не раз была в гостях у Анны Матвеевны и звонила в медный колокольчик, стоявший на письменном столе. Узорной вязью по кругу было отлито: «Даръ Валдая», слово «дар» с твёрдым знаком. Колокольчик был древний-предревний и, может, ещё под дугой ямщицкой тройки звонил, как в песне поётся. Только там он звонил уныло, а в руках у Даши — весело и задорно, так же, наверно, как в тот день, когда открывали самую первую школу в «Тополином». Анна Матвеевна рассказывала, что это был обычный щитовой домик — одна его комната служила классом, в другой жила учительница. Первого сентября все собрались возле школьного крыльца, играл духовой оркестр, а потом перерезали ленточку, и вот тут громко зазвонил «Дар Валдая», который привёз на целину кто-то из новосёлов.

— Как услыхал я этот звонок, — вспоминал Иван Филимонович, опасливо ступая по сверкающему полу, — так чувствую, глаза-то у меня помокрели. Надо же — от Армавира до Будапешта войну прошёл, в поле вкалывал от зари до зари, ни холод, ни голод слёз выжать не могли, а тут — расхлюпался… Однако оглянулся — не один я. Главное, и те, у кого детей нет. У всех, наверно, одно чувство было: раз школу открываем, значит, пустили мы корни на этой земле, значит, смена растёт, ей наше дело продолжать.