Курдский пастух - [15]
Местность, по которой мы продвигались, восхищала нас своей живописностью, но ехать было тяжело: каменистые россыпи, крутые спуски, обрывы и горные ручьи затрудняли передвижение. Полковые лошади еще не успели втянуться в марш, и пришлось сделать несколько дневок, чтобы дать лошадям отдых, перековать износившиеся подковы и отремонтировать повозки. Кроме того каждый день делали остановки, чаще всего в небольших укромных долинках, для варки обеда и ужина. С места стоянки полк обычно уходил ночью, чтобы скрыть от турок наши передвижения. Пробыв в пути восемь дней, мы наконец подошли к турецкой границе. В Сары–Булах постепенно стягивались войска, располагавшиеся по ущельям, в палатках скрываясь таким образом от турок. Отдохнув несколько дней, русская армия перешла турецкую границу, и в трех километрах от Сары–Булаха завязался бой. Грохот пушек, стрельба из винтовок и частая дробь пулеметов проносились по всему ущелью, производя непрерывный и страшный гул.
Наш полк шел в обход турецких войск; нужно было быстро выполнить задание — пересечь горный хребет и зайти в тыл турецким войскам двигаясь по возможности незаметно для неприятеля. И вот, во время этого обхода меня постигла крупная неудача: я сбился с пути, потому что кочевники–курды дали мне совершенно неправильные указания. В этих горах перекрещивались в разных направлениях сотни троп, протоптанных стадами в течение многих лет, и конечно курдам было очень легко обмануть меня. После этого случая доверие ко мне полкового начальства было окончательно подорвано. Меня заподозрили в обмане и уволили, уплатив за два месяца только семь рублей. Очень было жаль без всякой вины лишаться этого места. Но делать было нечего и жаловаться немому.
Полк ушел, и я остался в горах один, без оружия, в незнакомой местности.
Куда итти? Я решил пробраться обратно по ущельям в Сары–Булах, а оттуда в Кызнафар, где жил муж моей умершей тети. Жутко и страшно было итти одному по ущельям, где водились дикие звери. Я пошел скрепя сердце, утешая себя мыслью, что не первый же рае приходится мне итти навстречу опасности.
ЛЮБОВЬ И СВАТОВСТВО
Против ожидания, мое пешеходное путешествие обошлось без приключений. Я благополучно добрался до Сары- Булаха и оттуда прошел в Кызнафар, где скоро отыскал своих родственников. Дядя меня совершенно не знал; он только слышал от пастухов, приезжавших из Карской области, что я учился в школе и знаю грамоту. Меня приняли очень радушно, подробно расспрашивали о всей нашей семье, удивлялись, что я не побоялся пройти один почти 50 километров в горах. Я рассказал подробно, как работал на пемзовом заводе, как поступил. переводчиком в полк и как потерял свое место.
У дяди я прожил около месяца, исполняя кое–какие домашние работы вместе со своей двоюродной сестрой Каре. Мы были молоды и за месяц совместной жизни сначала подружились, а потом крепко полюбили друг друга. Каре нежно упрашивала меня, чтобы я на ней женился или украл ее, если отец не согласится на наш брак. Бедняжка только и жила любовью ко мне, и я в свою очередь дал слово, что приложу все усилия к тому, чтобы жениться на ней. Но перед нами, как высокая гора Арарат, стоял проклятый вопрос: где взять калым? Ведь я был самым последним бедняком, не было у меня ни денег, ни окота! Мы знали, что отец Каре не отпустит ее без калыма. Много мы об этом думали и говорили, а Каре даже сложила сама песню, в которой проклинала всех тех, кто установил позорный обычай покупать жен. Нередко отец Каре вмешивался в наши разговоры. Он говорил, что и главный шейх и сам Магомет в свое время уплачивали калым за своих невест; значит, обычай этот разрешен аллахом. Каре возражала отцу, при чем рассуждала очень здраво. Она говорила, что отцы и родственники продают женщин, как рабочую силу, как скот, и в подтверждение своей мысли приводила отрывки из старых преданий. Кончались эти споры всегда слезами. Видя, что переубедить жадного старика невозможно, я прекращал разговоры, а наедине утешал Каре и уговаривал ее обождать; я говорил, что, быть может, мне удастся опять поступить на службу и накопить денег на калым. Отец Каре был очень грубый человек; все соседи ненавидели его за грубость.
Село Сары–Булах, где был пограничный пост, сделалось большим этапным пунктом; туда приходили из России войска для дальнейшего следования на турецкий фронт. Село очень оживилось, и я каждый день ходил туда для развлечения, а возвращался только вечером. Каре всегда ждала меня с нетерпением и в течение дня десятки раз передавала через мимо проходивших курдов, чтобы я шел домой обедать, так как я голоден. Но я не был голоден, потому что многие солдаты меня знали как бывшего полкового переводчика и охотно угощали меня солдатским обедом.
Однажды, рано утром, к нашему дому подъехал солдат, вызвал меня и сказал, что комендант этапа, подполковник Эмерик, приказал мне немедленно явиться к нему, так как я нужен в качестве переводчика. Это известие очень меня обрадовало: мелькнула надежда на исполнение моего заветного желания жениться на Каре. Я быстро оделся и, не позавтракав даже, отправился в Сары–Булах. Оказалось, что за последние дни на этап стали прибывать большие транспорты с продуктами, и так как погонщиками и подрядчиками по доставке были местные крестьяне, не знавшие русского языка, то никто не мог объясниться с ними.
