Куприн: Возмутитель спокойствия - [53]

Вряд ли Мария Карловна отвечала Батюшкову взаимностью, скорее она придумала этот роман, чтобы позлить мужа. Во всяком случае, уже после разрыва с ней Куприн напишет Батюшкову:

«Помни, ради Бога, что я не только люблю тебя несравненно, но и горжусь твоей дружбой. Могу ли я дурно говорить о тебе? Подумай!

Иногда я бывал несправедлив к тебе, но только тогда, когда М<ария> К<арловна> уверяла меня, что ты был ее любовником. Я не верил, но впадал в сильное бешенство.

Она выдумывала про тебя дурацкие анекдоты, выдумывала прозвища и через день ссылалась на меня!»[199]

Обращение к Батюшкову на «ты» тоже появилось после Даниловского. Федор Дмитриевич приезжал туда, у них с Куприным состоялся какой-то задушевный разговор, после которого и случились такие метаморфозы. Потом была поездка в Крым (с инцидентом в Балаклаве), все еще с Марией Карловной, а под новый, 1907 год Куприн приехал в Даниловское уже один. Оттуда просил Батюшкова: «Напиши мне, прошу тебя, о Марии Карловне. Ты знаешь все, что меня интересует. Потому что я, вопреки моим героическим решениям, уже тоскую и скулю. В Даниловском мне всё-всё напоминает лето, и ее, и Люлюшку. Ты ведь понимаешь всю горькую сладость и неисходную тихую печаль этих воспоминаний...»[200]

Во-первых, неясно, о каких героических решениях идет речь. Во-вторых, совершенно очевидно, что он все еще любит свою жену.

Даниловское «зацепило» Куприна не только волнующими воспоминаниями. Здесь, в огромном господском доме постройки конца XVIII столетия[21*], он мог почувствовать себя и владельцем «дворянского гнезда», и опять же лейтенантом Гланом. Это была непролазная глушь по соседству с городком Устюжна — тем самым, где произошел случай с самозванцем, принятым за ревизора, «подаренный» Пушкиным Гоголю для его будущей комедии. Даниловское чем-то походило на Балаклаву, только там были море и рыбалка, а здесь лес и охота. Александр Иванович полюбит это место, многое здесь напишет. Сейчас же, в начале 1907-го, он вернулся из Даниловского в Петербург в состоянии близком к помешательству. Поселился в «Пале-Рояле», но на Разъезжей иногда появлялся. Мария Карловна тактично писала, что у него начались приступы неврастении, и приводила пример. Как-то они с Батюшковым пришли после премьеры пьесы Леонида Андреева «Жизнь человека»[22*], и на мрачный вопрос мужа: как пьеса? — она посмела сказать, что пьеса хороша. Александр Иванович, прикуривая в этот момент, бросил горящую спичку на подол ее газового платья... 28 февраля Чуковский по секрету написал Валерию Брюсову: «Куприн заболел белой горячкой»[201].

Если верить Марии Карловне, то ее муж был болен. Если верить Ксении Куприной, то в это время он уже страдал по Лизе и поэтому был не в себе. В любом случае, Куприн больше себя не контролировал и его срочно нужно было лечить. Вот в этот-то момент и появилась Лиза, без которой (опять же согласно мифу) он не смог бы победить запой. Вроде бы с ней встретился Батюшков и использовал все методы убеждения: мол, вся надежда только на нее, от нее зависит будущее русской литературы, она должна дать Александру Ивановичу шанс начать новую жизнь и т. д. Лиза поверила, ведь она своими глазами видела такое преображение: буйного и пьющего Мамина-Сибиряка «тетя Оля» вполне цивилизовала. Одним словом, она согласилась ехать с Куприным в клинику в Гельсингфорсе.

Вышел страшный скандал. Потрясенный Фидлер записал в дневнике: «...Куприн находится в Гельсингфорсе, причем с гувернанткой своей дочери. Это — не кто иная, как Лиза, то есть Елизавета Морицовна Гейнрих, милое и невинное существо... родная сестра Маруси, покойной “жены” Мамина; есть подозрение, что Мамин и сам был влюблен в нее. Какой это для него удар! Говорят, что Муся желает развестись с Куприным»[202].

Семья Маминых сразу отреклась от Лизы. Возмущенная «тетя Оля» жаловалась свекрови: «...Лиза порадовала нас, и при этом имела дерзость написать Мите очень развязное письмо, оправдывая себя тем, что каждый человек имеет право на частичку счастья. Митя ей, кажется, не ответил на такое похабное письмо»[203]. Хороша частичка счастья! Три недели избранник Лизы лечился в закрытой клинике от алкоголизма, а сама она жила в пансионе. Что у них были за свидания? Скорее встречи медсестры и больного.

У обоих было время подумать, и думы их не могли быть веселыми. Самый трудный вопрос — пятилетняя дочь Куприна Лида. Александр Иванович страдал от того, что бросает ее, а Елизавета Морицовна — что оставляет без отца эту девочку, которую хорошо знала и любила. Они даже решили как-то отобрать Лиду у Марии Карловны, которую Куприн считал плохой матерью. «Конечно, ей хорошо на каждом шагу совать мне Люлюшу, — жаловался он Батюшкову в письме. — Это и выгодно и выставляет ее в привлекательном свете — любящей матери, оставленной негодяем мужем. Я для Люлюши готов сделать решительно все, что в моих силах. Что же касается Ел<изаветы> Морицовны, то она Люлюшу любит чуть ли не более, чем я, и всякий намек на то, чтобы девочку ограничить чем-нибудь, ее возмущает. Но ведь самая-то жизнь Люлюши при ней будет несчастная. М<ария> К<арловна> только притворяется любящей матерью. <...> Вся ее забота о Лидуше заключалась только в том, что она по утрам брала ее в грязную постель и давала ей играть косой или, уезжая из дома, дразнила ее: “а мама уезжает, бедная мама, а тебе не жаль мамы?” и т. д. <...>»