Купание голышом - [95]

– Ах, почему не мог этот дельфин резвиться в водах Гольфстрима в ту самую ночь, когда Джои упала за борт, и приплыть, чтобы спасти ее? – вопросила миссис Рагузо. – Почему жизнь не может хоть чуточку больше походить на кино?

Прочие друзья тоже встали и засвидетельствовали неприметную благотворительность Джои, любовь к природе и доброту к тем, кому повезло меньше, чем ей. Последней выступала Роза. Когда она зашагала к аналою, Странахэн заметил, что все мужчины, в том числе и детектив Ролвааг, определенно воспряли духом.

– Джои была звездой нашего книжного клуба, вне всякого сомнения! Это она подсадила нас на Маргарет Этвуд, A.C. Байет и Ф.Д. Джеймс[69], – прожурчала Роза. – Черт, да мы бы полтора месяца убили на Джейн Остин, если бы не Джои. Она была не только сладкой девочкой, но и настоящим фейерверком. Не боялась сбросить туфли, нет, мадам. Вы бы слышали, как она читает самыссмачные куски из последней книги Джин Ауэл [70]! Боже, да стены едва не краснели!

«Моя Джои?» – подумал Странахэн.

– Что это за болтушка? – проворчал Чаз Перроне.

Тул ничего не сказал. Если честно, он молчал все утро. Это непростительно, считал он, что Чаз не пригласил на поминальную службу свою собственную мать.

Они с Чазом слушали речи из ризницы, скрываясь от глаз собравшихся. Чаз ошибочно диагностировал у себя западно-нильский вирус и пребывал в весьма зыбком умонастроении. Окоченелая шея скорее всего была результатом избиения двухлитровой бутылкой лимонада, но впавший в ипохондрическую депрессию Чаз подозревал, что это – первый предательский симптом переносимого москитами энцефалита, за которым вскоре последует жар, конвульсии, дрожь, ступор и, наконец, кома. Ночью он даже умолял Тула измерить ему температуру, но этот садист и ублюдок вместо градусника принес замороженную сардельку и банку вазелина.

«Как это оскорбительно, – думал Чаз, – умереть от паршивого укуса москита. Месть чертова болота».

По его подсчетам, примерно половина из тридцати четырех укусов на лице покрылась коркой или воспалилась от непрерывного расчесывания. При первой встрече с братом Джои у церкви тот высказался по поводу вулканического состояния Чазова лица и несколько бестактно осведомился, не проверялся ли зять на обезьянью оспу.

«Да пошел он, овцееб чокнутый», – подумал Чаз.

Надеясь обнаружить и украсть два-три перла для собственной речи, он старался вслушиваться в яркое, хоть и извилистое, выступление Розы. Он обнаружил, что его приятно отвлекает длина ее юбки и смелость чулок. Девчонка явно знает толк в веселье.

– Ты готов, Чарльз?

Чаз от удивления подпрыгнул: через заднюю дверь в ризницу проскользнул Корбетт Уилер.

– Ты сегодня главный номер программы, парень. Все хотят услышать, что ты им скажешь.

Чаз выглянул и подумал: «Кто все эти люди?» Поразительно, что его жена сумела собрать такую толпу. Некоторые лица он смутно помнил по свадебному приему, но большинство были ему незнакомы. С другой стороны, Чаз редко трудился спрашивать, чем Джои занималась весь день, пока он работал, играл в гольф или бегал за другими женщинами. Ее прошлая жизнь, до их встречи, также не слишком его интересовала. Домашняя политика Чаза состояла в том, чтобы не задавать вопросов, на которые самому не хотелось бы отвечать.

– Кто твой друг? – спросил Корбетт Уилер. Не дожидаясь ответа, он сердечно приветствовал Тула и пожал ему руку. – Судя по вашей одежде, вы работаете на земле.

Тул пришел в церковь в черном комбинезоне, который стирал от случая к случаю. Чаз Перроне не хотел, чтобы Тул присутствовал на службе, но Ред Хаммернат был весьма убедителен.

– Я бригадиром на овощной ферме был, – ответил Тул. Брат Джои просиял:

– А у меня две тысячи голов овец.

Кажется, на Тула это произвело впечатление:

– Да ну? Какой породы?

«Боже, храни меня, – подумал Чаз. – Мутанты нашли друг друга».

Роза отпустила замечание, которое вызвало здоровый смех аудитории, и Чаз внезапно ощутил, как мясистые руки Корбетта Уилера выволакивают его из ризницы и ведут по лесенке на кафедру. Чаз дрожал, проверяя микрофон и шаря по карманам в поисках своих заметок. Он встревожился, увидев, что его почерк, некогда твердый и четкий, выродился в некие паутинистые, бисерные каракули – в самый раз для тех, кто переписывается с инопланетянами или расстреливает из автомата коллег по работе.

Он поднял глаза на собравшихся и немедленно примерз к месту: в третьем ряду сидел шантажист и ухмылялся, как голодный койот. Чаз Перроне отвел взгляд и увидел Карла Ролваага – тот невозмутимо водрузил подбородок на кулаки, будто наблюдал за хоккейным матчем.

У Чаза пересохло в горле. Он попытался заговорить, но захрипел, как сломанная скрипка. Брат Джои принес ему стакан воды, но Чаз боялся пить – вдруг туда подсыпан наркотик? Наконец он облизнул губы и начал:

– Леди и джентльмены, позвольте мне рассказать вам о моей жене Джои, которую я любил больше всего на свете.

В это время Джои Перроне сунула руку в птичью кормушку за запасным ключом от дома, который она некогда делила с. мужем. Она вошла через заднюю дверь, отключила сигнализацию и поспешила в ванную, где выблевала свой завтрак.