Кумир - [3]

— Я говорю на всех этих языках,— начал он.— Ваш испанский превосходен. Зато португальский…— Он покачал головой.

Салли остановилась, разинув рот, и в этот момент толпа снова развела их, увлекая его вниз по ступеням к трибуне и сновавшим вокруг телевизионщикам.

Салли все стояла на том же месте, чувствуя себя уязвленной и чуть смешной. Обернувшись через плечо, Мартинес снизу подмигнул ей. Неожиданно она ощутила странную легкость и громко расхохоталась:

— Плевать!

Она стала спускаться к нему по ступеням, вдруг почувствовав себя девчонкой, потерявшей голову.

Когда Салли удалось наконец приблизиться к деревянной трибуне, Мартинес обходил строй упитанных должностных лиц в темных костюмах, пожимая протянутые руки. Она взглянула на часы: 8.09. Сейчас, Салли знала это, в нью-йоркской студни 3-"Б" телекомпании Эн-Би-Си Уиллард Скотт должен заканчивать сводку погоды по программе "Тудей"[3]. Находящийся в аппаратной продюсер Стив Чэндлер по внутренней связи соединяется с Брайан-том Гамбелом, чтобы тот не забыл сообщить телезрителям, что сразу же после передачи очередного рекламного объявления "Тудей" начнет прямую трансляцию из Вашингтона.

Салли знала все это потому, что твердо обещала Чэндлеру: ровно в 8.11, минута в минуту, на трибуну поднимется сенатор Терри Фэллон, чтобы официально приветствовать Мартинеса. Кроме того, она обещала ему, что на следующий день, в среду, Гамбел сможет получить личное интервью с Терри и Мартинесом — при условии, что Чэндлер даст прямую трансляцию сегодняшней официальной церемонии встречи. Чэндлер вынужден был на это пойти, хотя и понимал, что его используют самым бессовестным образом.

Он, как и Салли, прекрасно знал, что если одна из трех ведущих телекомпаний передаст это событие по прямому эфиру, то две остальные должны будут последовать ее примеру — или уступить конкуренту эксклюзивный репортаж. Таким образом, трансляция встречи во вторник и последующее интервью в среду обеспечивали сенатору Терри Фэллону возможность показать себя всей Америке в течение двух дней подряд. К тому же, поскольку утренняя программа новостей не имела достаточно высокого рейтинга, не исключено, что церемония встречи может быть повторена в дневной и вечерней программах, если за день не наберется других событий.

Чэндлер отлично понимал это и, более того, осознавал, что и Салли понимает вес не хуже, чем он. Она превосходно использовала конкуренцию между телевизионной "тройкой", чтобы помогать Терри Фэллону делать карьеру. Чэндлер, однако, шел у нее на поводу, зная, что Салли сумеет договориться с секретной службой, чтобы та установила трибуну с сенатской стороны Капитолия, где утреннее солнце будет находиться за спиной ораторов: пусть над их головами и появится ореол, зато оно не будет светить им прямо в глаза. Он также знал, что Салли вытащит сенатора из его кресла РОВНО в 8.11 — точь-в-точь. И еще он был уверен, что Терри Фэллон, что бы ни случилось, будет выступать не дольше двадцати пяти секунд — идеальное время для видеосюжета в программе новостей. Наконец он не сомневался, что Салли провела с сенатором соответствующую работу, и он постарается встать лицом к камере с изображением павлина[4]. В общем, Чэндлер был настолько уверен в Салли, что его ничуть не удивило, когда он увидел ее на трибуне… за большой государственной печатью Соединенных Штатов Америки, в момент передачи рекламного объявления перед самым началом прямого включения Вашингтона.

На телекамере Эн-Би-Си замигал красный глазок, а Салли уже была на трибуне, поглядывая вниз на копошащихся телевизионщиков и обсуждающих последние сплетни репортеров, которые со всех сторон облепили трибуну. В лицо ей уставилось по меньшей мерс двадцать микрофонов. Она проверила часы: 8.10.

— Сенатор Фэллон сделает сейчас короткое…— начала она, но тут же поняла, что микрофоны еще не включены и она говорит сама с собой.— Видео, откройте номер четвертый! — произнесла Салли.

В ту же секунду в воздухе раздался резкий свист электронного включения, заставивший многих втянуть головы в плечи и заткнуть уши.

— Спасибо!…— отдался эхом через всю площадь голос Салли, после чего звукооператор смикшировал шумовой уровень. Увидев, как толпа сразу же успокоилась, она невольно улыбнулась: еще не было случая, чтобы фокус не сработал.

— Спасибо! — еще раз повторила она, и ее голос разнесся от ступеней Капитолия до Расселовского центра на другой стороне улицы.— Сенатор Фэллон сделает сейчас короткое приветственное заявление. Оно отпечатано на белых листках с синей каймой.

Она подняла над головой отпечатанный текст, с тем чтобы репортеры могли найти у себя соответствующую копию.

— После этого выступит полковник Мартинес. Его текст…— Она оглянулась через плечо на Мартинеса: в его глазах светилась плутовская улыбка, при виде которой Салли не могла сама сдержать улыбки.— Отпечатан на английском.— Она подняла в воздух очередной листок.— Он красного цвета. А переводы — желтого! — Она взметнула над головой желтый листок.— Если представителям зарубежной прессы он понадобится, разыщите Бетти.— Она помахала рукой, и ее секретарша Бетти, стоявшая за спиной телевизионщиков, помахала в ответ, чтобы ее могли увидеть. К ней сразу же кинулись четверо или пятеро иностранных корреспондентов, жаждавших заполучить текст перевода.