Культя - [15]

— А знаешь чё, Дар.

— Чё, братан?

— Я никого не буду мочить. Не могу просто.

— А тя кто просил, бля? Те хоть слово сказали, что придется кого-нибудь мочить?

— Никто вроде. Я тока…

— Мы ему просто коленки перебьем, или что-то типа этого, вот и все. Этому козлу однорукому, мы ему одну ногу обработаем, типа. Для ровного счета, ага.

Даррен улыбается, но улыбка остается без ответа.

— Я никого не смогу замочить.

— Да мы и не собираемся. Пугнем его чуток, и все.

— Хорошо, птушта я не смог бы.

— А тя никто и не просит, братан. А теперь кончай базар, бля. Заткнись, хватит нервы мотать, бля.

Дарренова нога непроизвольно дергается, и мотор взвывает. Машина чуть прибавляет скорости, и больше ничего не происходит.

— Господи, до чего эта тачка меня задолбала… Надо будет поговорить с Томми, когда вернемся. Оборзел совсем.

Они проезжают указатель: «Rhosllaner Chrugog» со стрелкой направо. Даррен показывает на него пальцем.

— Глянь, какая херня. Как это можно вообще прочитать, нахер? Собачий язык какой-то.

— Это по-валлийски, ты что, не знаешь? — Алистер показывает на другой щит, где нарисован стилизованный дракон и написано «Croeso i Cymru»[8]. — Не видишь, мы в Уэльсе.

— Без тебя знаю, что это по-валлийски, урод. И без тебя знаю, где мы.

— А чё тада?

— Я просто грю, что язык дурной какой-то, вот и все. Я хочу сказать, ну как это вообще произносится? «Крое-зо и Ким-ру»? Вот дурные. Почему нельзя по-английски? Какого черта это ваще значит?

Алистер намерен сообщить, как правильно произносится надпись на указателе и что она означает, но тут его внимание отвлекает большая муха с полосатым туловищем, которая с зудением влетает в машину через воздухозаборник со стороны Даррена. Муха приземляется на приборную доску. Даррен тоже видит муху.

— Ух ты, глянь, какая сука здоровая. Муха-качок, гормонов нажралась.

Муха, словно реагируя на звук дарренова голоса, поворачивается в три приема и оказывается к нему лицом. В три рывка разворачивается на приборной доске, оказавшись лицом к лицу с водителем.

— Это овод.

— Мне плевать, как ее зовут. Гадость ползучая. Ща мы ее раздавим, бля.

Даррен отрывает одну руку от руля, чтобы раздавить муху большим пальцем.

— Стой, Дар, не надо, они ку…

— А-а-а, сволочь!

Вмиг насекомое пикирует, кусает, и сытое, зудя, улетает прочь. Машина виляет в сторону.

— Глянь! Эта сволочь меня до крови укусила!

— Я ж те сказал, нет? Это овод. Они кусаются.

— Ну спасибочки, что сказал, теперь, когда она меня уже укусила, бля. В бога душу мать.

Машина опять виляет. Даррен выправляет ее, потом поворачивает лежащую на руле ладонь, чтобы осмотреть рану. Волдырь гневен и красен, как ожог. В середине — ранка, откуда сочится тоненькая струйка густой алой крови.

— Муха теперь забалдеет. У тя стока кокса в крови, что ей будет полный кайф.

— В бога душу мать, — повторяет Даррен, переводя взгляд с дороги на свою укушенную руку, потом опять на дорогу. — Ты тока глянь.

Алистер почти улыбается. Даррен облизывает место укуса, потом кладет руку на место, на руль, и глядит на земную поверхность, которая разбухает, бугрится холмами и грядами, потом громоздится еще выше — горами, темные тени ручьями переливаются через них когда слабенькое солнце уходит за облака и древние валы и рвы которые прорезает дорога и эти сооружения которым тысячи лет все еще стоят крепко не шелохнутся редуты ударившись о которые любая человеческая волна разобьется, расточится, уляжется разбитая, распыленная. Не сломленные бесконечными веками выветривания, все живое на них иссохло, но им плевать. Как будто они могут помочь мягким тварям, слегка подергивающимся в железных коробках, пролетающих так далеко внизу, у подножия, что, может, это и есть их подножие, основание, эта шустрая возня там внизу.

— Слушай чего скажу, Алли. — Даррен качает головой. — Не нравится мне тут, братан. Вся эта страна. Никогда не нравилась, бля. Сплошные кугуты, овцеебы. Они, черт, слишком, бля, отсталые. Они до сих пор приносят своих детей в жертву богу солнца, и все такое, бля буду.

Алистер смеется.

— Да чесслово, братан, ей-бо не вру. Ты глянь хоть на Ленни Риса, у него в голове шариков не хватает; он отсюдова родом, и полный дебил. Я чё его хочу сказать, здесь слишком много озер, гор и лесов, это неправильно, бля. Здесь живут всякие чертовы ведьмы и все такое, бля. Жуть, что за место. У меня тут просто крышу рвет. Мне тута конкретно не нравится, братан. Хочу обратно в город. Чем скорее мы отсюда смоемся, тем лучше. Бля буду.

— Эй, стой. Сверни вон там.

— Это мы к твоей почте едем, верно?

— Угу. Ты ведь туда сначала хотел, так?

— Угу.

— Ну вот, туда и едем.

— Хорошо. Рад слышать.

— А я рад, что ты рад.

— Ох, иди в жопу.

Они въезжают в деревню.

— Это тут? Верно?

— Не. — Алистер мотает головой. — Следующая деревня.

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда, что у меня в руках карта, бля.

— Да, но ты же тупой. Мы, наверно, ваще в какой-нибудь дребаной Шотландии.

— Я тебе говорю, что нам нужна следующая деревня, бля. На карте показано. И ваще я знаю, птушта я сюда пацаном на каникулы приезжал, к бабке, и все такое.

— К бабке?

— Угу. Она была из Уэльса.

— Она из Ирландии была, братан. Я же ее видел один раз, на той свадьбе, помнишь? Када еще большая драка была?