Культы генокрадов - [2]

Но сегодня вечером царили безветрие и почти полная темнота. Генератор аббатства снова отказал, а от свечей, зажжённых женщиной в начале церемонии, остались только огарки. Теперь её окружала стягивающаяся петля мрака.

Она стояла на коленях, подняв глаза к бронзовому барельефу Бога-Императора, перед которым меркло всё прочее в покоях. На этой мистической реликвии, Мучении Нескончаемом, Он изображался в центре созвездий, увитых терниями. Их шипы пронзали плоть Императора, и из Его широко распахнутого рта вырывался безмолвный крик. На лице божества, расчерченном прямыми линиями шрамов, пылали, словно живые, покрытые лаком глаза. Жестокий образ для поклонения, но женщина чувствовала в нём редкую искренность.

Важнейшая опора Империума — не слава, а жертвенность.

Это было кредо её наставницы, но со временем, полным страданий, оно стало её собственным. Учительница всегда знала, что так произойдёт.

— Но насчёт моей смерти ты ошиблась, — прошептала женщина в прошлое.

— Ты умрешь хорошо, — предсказала тогда канонисса Сантанца, изучая забрызганную кровью девочку с огнём в глазах, которая стояла перед ней, истерзанная, но не сломленная Испытаниями Подтверждения. — Но смерти, даже самой хорошей, недостаточно, ведь после неё ты уже ничего не сделаешь. — Девочка замерла под ледяным взглядом, давно очищенным от доброты. — Империум ведёт бесконечную войну, и долг Адепта Сороритас так же бесконечен. Тебе ясно, послушница?

— Да, госпожа.

Но они обе понимали, что это неправда, что это не может быть правдой. Уж слишком жаркое пламя пылало в сердце тринадцатилетней девочки.

За пятьдесят пять лет служения её огонь ослабел, но не угас окончательно. Несмотря на ужасы, пережитые ею, и праведные ужасы, творимые ею во имя веры, сердце канониссы Веталы Авелин так и не обратилось в кусок льда. Только Бог-Император был вправе решать, стала она от этого лучше или хуже своей наставницы.

«Скоро узнаю», — подумала Авелин, ощутив, как медленный убийца в её легких снова сжал когти. На сей раз её потянуло кашлять, но женщина издала лишь влажный лающий звук. По чертам бронзового Императора прыгали отблески свечных огоньков, и казалось, что Он смотрит то ли с сочувствием, то ли с ухмылкой.

«Жалея или высмеивая меня за жизнь, растраченную в благочестии…»

Выйдя из транса, Ветала раздражённо нахмурилась: в покоях стоял полумрак, сбоящим машинным духом так никто и не занялся за время долгого обряда. Энергопитание отказывало в третий раз за три недели, и сёстрам приходилось полагаться на свечи и жаровни, но сейчас свет им был нужнее, чем когда-либо. Хранители аббатства уже несколько дней ощущали чьё-то мрачное присутствие, некое психическое давление, которое словно бы следовало за ними.

— Это не наш старый враг, — объявила настоятельница. Она изящно поднялась с молитвенной циновки, ничем не выдав мучительную боль. — Можешь прервать бдение, целестинка. Я осталась собой.

Из занавешенной ниши позади неё выступила высокая женщина. В отличие от канониссы, носившей простую рясу, целестинка была облачена в полный боевой доспех из элегантно сработанных пластин. Отполированный до жемчужного блеска, он мерцал в полутьме. Лицо сестры скрывалось за скошенным забралом, но Ветала без лишних подсказок чувствовала беспокойство старой соратницы.

— Знаю, Феста, ты не одобряла идею с церемонией, но я пошла на необходимый риск, — сказала Авелин. — Следовало убедиться, что демон не вырвался на свободу.

— Другая сестра могла бы взвалить такое бремя на себя, канонисса.

— Но я — сильнейшая из них.

«По крайней мере, духом, — подумала Ветала. — Я оставила душу беззащитной на долгие девять часов. Любой демон клюнул бы на подобную приманку, даже зная, что идёт в ловушку…»

— Ты думаешь, что тебе меньше всех терять, — поправила Феста. Как и всегда, целестинка видела самую суть проблемы. Они с Авелин почти три десятилетия были сёстрами по оружию и вместе преодолевали тяжелейшие испытания в подземельях мрачного мира, но иногда прозорливость Первой сестры утомляла настоятельницу.

— Чёрное Дыхание покончит со мной в течение месяца. Воздух этой планеты убил меня, чего не удалось ни одному демону, — беззлобно произнесла Ветала, — но я отвечу на его отраву очищением.

— Значит, Конвент Санкторум удовлетворил твой запрос, — догадалась Феста.

— Подтверждение пришло вчера, — холодно улыбнулась Авелин. — Витарна больше нет. Планета переродилась как Искупление.

Канониссе не хотелось упоминать, что за именем следует номер 219. К сожалению, «Искупление» было достаточно распространённым названием в Империуме, но Ветала твердо верила, что немногие миры заслуживают его больше, чем её собственный.

— Ты никогда не говорила мне, какое имя выбрала, — тихо сказала целестинка.

— А тебе оно не по душе? — спросила Авелин.

Феста помедлила перед ответом.

— Это благочестивое название, канонисса.

— Это название, которое сделает нашу планету благочестивой! — пылко заявила Ветала. — Но дело не только в нём! Конвент признал безгрешность Шпилей, моё прошение о смене категории принято.

Она положила морщинистую руку на плечо сестры.

— Витарн —