Культы генокрадов - [11]

Сунув Офели в руку страховочный канат, медике указала ей на красную дымку впереди. Ассистенка кивнула, и девушки вместе зашагали к цели, следуя за веревкой по узкому выступу возле края площадки. Вскоре алое пятно превратилось в сигнальный фонарь на высокой стойке. Через десять шагов им попалась такая же конструкция, и Арикен поняла, что огоньки пилонов указывают вновь прибывшим дорогу во тьме.

«Надежнее ничего не могли придумать? Почему никто не вышел встретить нас? Предупредить нас?!»

Оглянувшись, она не увидела позади Офель. Стиснув зубы, медике двинулась обратно, растолкала по пути нескольких паломников и отыскала подругу, которая безвольно лежала возле направляющего каната. Какой-то мужчина неуклюже прошёл мимо, не обращая внимания на упавшую девушку, и Арикен набросилась на него с руганью, но тот не остановился.

«Трусы!» — охваченная гневом медике опустилась на колени рядом с Офель. Её крепко зажмурившуюся ассистентку сотрясали судороги. Арикен попыталась поднять девушку, но та, пусть и хрупкая, оказалась слишком тяжёлой.

«Нет, нельзя, чтобы всё началось вот так! Я не допущу…!»

Внезапно подругу выхватили из её объятий. Подняв глаза, медике разглядела паломника в рясе, который теперь держал Офель на руках. Лицо вновь прибывшего скрывал глубокий капюшон, но, судя по росту, над ней стоял Бхарло. Арикен казалось, что он первым покинул челнок, но, возможно, пастырь вернулся, желая проверить, все ли в порядке с его подопечными. Это было бы в его духе.

Паломник прошёл чуть вперед, подождал, пока медике поднимется на ноги, и зашагал дальше со своей ношей, низко пригибаясь от встречного ветра. Следуя за ним, Арикен пыталась забыть обо всём, кроме путеводного каната в руках и покачивающейся спины пастыря.

«Здесь нет ни тьмы, ни холода, ни ветра, ни тьмы, ни холода…»

Кошмарный переход закончился так же неожиданно, как и начался. Над девушкой вдруг нависла стена, в которой открылись врата из ослепительного света. Чуть позже она оказалась внутри, а метель осталась снаружи.

— Мы умерли, — прохрипела Офель, — все мы. — Глаза ассистентки напоминали рваные белые раны на перепачканном сажей лице. — Наш корабль разбился в бурю, и…

— У мертвецов ноги не болят, — перебила Арикен. Она слишком устала, чтобы мягко успокаивать подругу. — Прости, Офель, но мы живы.

Привалившись к стене ангара, они сидели в толпе паломников, что сбились вместе в поисках тепла. Все хостаксцы дрожали и выглядели скверно — в изодранной, почти чёрной от грязи одежде, с лицами, обмякшими от шока. Даже пастырь казался сломленным. Он сидел чуть поодаль от девушек, склонив голову и сомкнув веки. На лбу Бхарло засохли потёки крови.

«Мне так и не удалось его поблагодарить», — вспомнила Арикен.

Когда глаза девушки привыкли к свету, наставник уже ушёл, оставив Офель лежать возле входа. Довольно скоро появились солдаты в чёрной форме и загнали паломников вглубь ангара, как стадо скота. Один из них закинул подругу медике на плечо, перенёс её туда же и бросил на пол рядом с остальными. Другой врезал пастырю прикладом, когда тот потребовал объяснений, после чего оттолкнул Арикен, попытавшуюся обработать рану.

Девушка осторожно разглядывала захватчиков — поскольку, несомненно, таковыми они и являлись. Спасителями их назвать было никак нельзя.

В ангаре находились не меньше тридцати солдат, рассредоточенных по группам из двух-трёх человек. Они были облачены в угольно-чёрные мундиры и угловатые нагрудники, которые переходили в зубчатые наплечники. Броня, окрашенная в цвет чугуна, соединялась заклёпками, отчего выглядела прочной и грубой, словно бы собранной на каком-то заводе. Большинство бойцов носили шлемы без визоров, хотя некоторые предпочли им кепи или банданы. У одних на обнаженных руках виднелись татуировки на тему войны или железные браслеты выше локтей, другие целиком прикрывали конечности латами, собранными из перекрывающихся пластин. Лица у незнакомцев, как правило, были постными и небритыми, а взгляды — жёсткими.

«Они — нехорошие люди», — подумала девушка, вспомнив разговор с Бхарло. Казалось, что беседовали они целую жизнь тому назад.

На шлемах и нагрудниках солдат имелись рельефные изображения гордого двуглавого орла, герба Империума, но с ними соседствовал иной символ: ухмыляющийся скелет в широкополой шляпе и скрещенными саблями в руках. Жуткая эмблема, нанесённая по трафарету на наплечники, восседала над стилизованной цифрой «8». Тот же самый костяк служил главным мотивом для татуировок бойцов.

«Этот фантом ближе их сердцам, чем Имперская Аквила», — почувствовала Арикен.

Приглушённый рёв бури ненадолго усилился — распахнулась дверь, и в ангар вошли двое. Когда они приблизились к паломникам, медике поняла, что невозможно было бы представить менее похожих друг на друга людей. Вокруг лысины одного из незнакомцев, крупного и приземистого, торчал шипастый венчик медно-рыжих волос, совпадавших по цвету с бородой клинышком. Носил он рясу из грубой ткани и кольчужный фартук с вплетёнными в него благочестивыми образками. В его взгляде из-под кустистых бровей сверкала та же напористость, что и в размашистой походке.