Культурная индустрия. Просвещение как способ обмана масс - [3]

Заинтересованные лица часто объясняют феномен культурной индустрии с позиции технологии. То, что к ней стали причастны миллионы людей, вынуждает прибегать к массовому воспроизведению, а при нем, соответственно, неумолимо возникает ситуация, в которой множащиеся одинаковые потребности будут удовлетворяться при помощи стандартизированного товара. В результате технического дисбаланса между немногочисленностью центров производства и рассредоточенностью реципиентов возникает необходимость в организации и планировании процесса со стороны уполномоченных лиц. По их словам, в основе производственных стандартов изначально лежали потребности потребителей, и именно это способствовало их безоговорочному принятию. На самом же деле это – замкнутый круг, состоящий из манипуляции и потребностей, имеющих свое обратное воздействие, и круг этот еще плотнее смыкает систему. При этом умалчивают, что предпосылки к тому, чтобы технология обрела власть над обществом, создаются, когда властью в обществе обладают его наиболее экономически состоятельные члены. Сегодня технически обусловленная рациональность – это рациональность самой власти. Она – то обязательство, которое накладывает на себя общество, отчужденное от самого себя. До тех пор, пока их нивелирующий потенциал не восстанет против несправедливости, на службе у которой они сами же и находились, все зиждется на сдерживающей силе бомб, автомобилей и кино. Пока же механизация культурной индустрии приводит лишь к стандартизации и массовому производству, жертвуя тем, что составляло разницу между логикой труда и логикой социальной системы. Тем не менее это нужно рассматривать не как следствие какого-либо закона технического прогресса, но как следствие того, какую функцию подобный закон сегодня выполняет в экономике. Потребность, которая могла бы ускользнуть из-под гнета централизованного контроля, подавляется контролирующим импульсом, исходящим от индивидуального сознания. Переход от телефона к радио способствовал четкому разделению ролей: если либеральность телефона еще позволяла участнику выступать в качестве субъекта, то демократичность радио всех превращает в слушателей, предоставленных во власть радиостанций, передачи которых в принципе не отличаются друг от друга. Способы выражения несогласия так и не получили должного развития, а частные каналы вещания не обладают необходимой свободой. Их поле деятельности ограничивается сомнительной областью «радиолюбительства», к тому же еще и иерархически организованной. Любое спонтанное проявление активности публики в официальном радиовещании подчинено профессиональному отбору и поглощается теми, кто ищет таланты, проводит конкурсы и разного рода спонсируемые мероприятия. Талант включается в производственную схему задолго до того, как будет представлен публике, иначе бы он не мог с такой тщательностью вписаться в систему. Психология публики, не только предположительно, но и реально поощряющей существование культурной индустрии, является частью системы, а вовсе не ее оправданием. Если в одной области искусства руководствуются теми же принципами, что и в области, совершенно не сходной с нею ни по форме, ни по содержанию, если драматургия «мыльной оперы» на радио используется как руководство по преодолению технических сложностей джазового исполнения, как на уровне джем-сейшена, так и в игре музыкантов высочайшего класса, если к так называемой адаптации фрагмента из произведения Бетховена подходят так же, как к экранизации романа Толстого, то отсылки к произвольно высказанным пожеланиям публики кажутся не более чем пустой отговоркой. Гораздо более правдоподобно выглядят аргументы, основывающиеся на весомости самого технического инструментария и квалификации рабочей силы, которые, несомненно, в любом отношении должны пониматься как часть механизма экономического отбора. К этому присовокупляется договоренность – или по крайней мере общее намерение – управляющих органов не производить или не пропускать ничего, что не соответствует их планам, их представлениям о потребителях или, прежде всего, их представлениям о самих себе.

Если объективные тенденции в обществе находят в нынешнюю эпоху свое воплощение в непрозрачных субъективных намерениях генеральных директоров, то прежде всего это наблюдается в наиболее мощных отраслях промышленности, таких как сталелитейная, нефтеперерабатывающая, энергетическая или химическая. По сравнению с ними монополисты в сфере культуры кажутся слабыми и зависимыми. Им приходится поспевать за предпочтениями истинных властей предержащих, чтобы та ниша, которую они занимают в массовом обществе, и без того в силу специфики своего производства навевающая тесные ассоциации с либеральным комфортом и еврейской интеллигентностью, не подверглась профилактической чистке. Зависимость крупнейшей бродкастинговой компании от энергетической отрасли или же зависимость лидера кинопроизводства от банковской сферы характеризуют всю среду в целом, отдельные области которой, в свою очередь, также тесно связаны между собой экономически. Все настолько сопряжено, что концентрация мысли доходит до уровня, позволяющего перейти черту, разделяющую фирменные лейблы и отдельные области технологии. Стремление культурной индустрии к единообразию, не останавливающееся ни перед чем, является провозвестником грядущего единообразия в политической сфере. Не имеющие под собой достаточных оснований различия между фильмами категории «A» и фильмами категории «Б» или между типами повествований, представленных в журналах различной ценовой категории, не столько продиктованы объективной разницей, сколько служат задачам упорядочения, классификации и учета самих потребителей. Для того чтобы никто не мог выйти за рамки системы, в ней для каждого предусмотрено что-то свое, различия обтачиваются и становятся инструментом пропаганды. То, что аудитория обеспечивается целым набором средств контроля качества серийного производства, служит лишь устранению лакун в статистическом наблюдении за ее собственным поведением. Каждый в отдельности обязан якобы спонтанно следовать той линии, что соответствует заранее определенному по статистическим показателям «уровню», и потреблять ту категорию продукции массового производства, которая предназначена для данной целевой группы. Исследовательские институты, деятельность которых уже неотличима от пропагандистской, делят статистически обезличенный потребительский ландшафт на красные, зеленые и синие зоны в зависимости от уровня доходов населения.