Культура отечественного собаководства XX–XXI вв. (комментарии, реплики, размышления) - [8]

Там, не ссорясь с подоспевшим напарником, собаки быстро и деловито разорвали зайца на две части и, проглотив их, сытые, весело побежали к деревне.

По сообщению этнографа Е. А. Оборотовой, в Ханты-Мансийском АО лайки также уходят в тайгу на охоту за зайцем-беляком, и трофеи иногда приносят домой.

В Средней Азии сходным образом ведут себя тазы и тайганы, самостоятельно добывая и принося хозяевам зайца-толая.

Дворняжки

«Эх, будь ты хорошей породы,

А то ведь простая дворняга!»

«Старик! Ты не знаешь природы:

Ведь может быть тело дворняги,

А сердце — чистейшей породы!»

Асадов Э. «Стихи о рыжей дворняге»

История знает работы Великого В. Л. Дурова по гипнозу и телепатии с его непритязательными дворняжками, ставившими в тупик психолога В. М. Бехтерева и других, не менее известных психологов и нейрофизиологов того времени.

Уже в наши дни физиолог ВНД и дрессировщик И. Л. Брейт-шер оставил нам образы, сыгранные его «дворнягой» по кличке «Брёх» в кинокартинах: «Пёс „Барбос“ или необыкновенный кросс», «У переправы», «Эскадрилья Нормандия-Неман», и в ряде др.

Незабываемым выступлениям этого пса противостоят заурядные экранизации с немецкими овчарками, неизменно привлекающими внимание публики своим узнаваемым обликом, но и постоянно требующим во время работы дублёров.

В роли главного героя в кинокартинах: «Белый Клык», «Ко мне „Мухтар“!», и в других подобных фильмах использовали полдюжины немецких овчарок, что, к счастью, было легко осуществлять. Неповторимый же облик «Брёха» в роли «Барбоса» и в других сыгранных им ролях, не позволял по ходу съёмок делать ему замены, да «Брёху» этого и не требовалось. «Брёх» в руках Игоря Львовича, подававшего ему команды, за кадром, по его жесту легко перевоплощался из свирепого пса, в ласковую «Каштанку» и другие подобные персонажи и любым аллюром, двигался в указанном ему направлении.

У нас деревенские стада коров, овец и коз, как правило, пасут с дворняжками, аналоги которых в странах Нового Света представляют недавние бастарды и непризнанные породы, как Бордер-колли, Блю-Лейси и др. [39].

Но если «Брёха» дрессировал учёный физиолог, то пастухи своими трудовыми успехами обязаны врождённым качествам наших деревенских «дворняжек».

Однажды на полевых испытаниях спаниелей, для оценки их «апортировки» из воды водоплавающей дичи, им забрасывали с берега отстрелянного чирка. Но ни один из них не смог проплыть 20 м и подать плававшего на виду подранка. Наблюдавший эту картину пастух, находившийся при стаде с мелкой «дворняжкой», предложил свои услуги, и судьям ничего не оставалось, как, подавив своё сомнение, принять от него помощь, послушно выполненную его собачкой.

Таланты «дворняг» проистекают из их гетерозиготности, как и заурядность «высоко породных» собак от их высокой степени гомозиготности.

Особенности культуры лайки, как аборигенной породы Экстерьер, поведение, использование

Лайка по определению известного исследователя её аборигенных пород проф. Н. А. Смирнова, объединяет остроухих собак нашей страны и по телосложению она неотличима от северной собаки-парии Старого Света, и «допородной» нормы вида домашней собаки (Canis familiaris L.) [142].

Местные различия вносит лишь её спорадическая гибридизация в Природе с Евразийским волком, да повсеместная метизация с немецкой овчаркой, а в недалёком прошлом с южными аборигенными породами борзых и молоссов.

Лайку, как и собаку-парию, кроме стоячих ушных раковин отличает хвост, закрученный вверх, и псовина, повторяющая волчью, с тем же зонарносерым окрасом либо с классическим для собаки-парии, рыжим, а также пегим и любым другим, указывая и на присутствие генетического материала иных пород, что, однако, ничего не говорит о времени привнесения его в генофонд современной лайки.

По размерам лайка распадается на три породные группы. Самая крупная — ездовая, высотой в холке до 70 см, самая мелкая — оленегонная до 40 см и до 60 см самая распространённая — охотничья. В местах их соприкосновения находятся переходные формы смешанного типа и «универсального» использования.

На долю одомашненной «прасобаки», выводившей Homo sapiens «в люди», выпало и её мясошкурковое назначение, сохранённое «благодарным» ей человечеством до наших дней, например, у гиляков острова Сахалин, и в ряде других регионов, где, наряду с охотой и ездовой службой, лайка выполняет и своё посмертное мясошкурковое назначение, хотя доля её «пищевого» использования определённо сужается.

Шубная индустрия, потребление мяса собак в Китае и в сопредельных с ним странах создали её мясошкурковые породы, как чау-чау и шар-пей, ставшие у нас декоративными, а там — конкурирующие с дикой и звероводческой пушниной.

Наши скорняки, также издавна занимавшиеся выделкой собачьего меха, а затем и домашней кошки, не создавая пород, предпочитали воровской промысел такой пушнины, за что народ прозвал их «собачниками» и «живодёрами».

Обзываемые и битые за свой промысел, они даже пытались сменить слишком одиозные названия своей продукции. Но неприятие публикой их глумления над «братьями меньшими» помешало прижиться придуманным ими названиям для собачьего меха «сторожковый», а для кошачьего — «печелазовый».