Культура и мир - [256]
И далее В. В. Зеньковский делает принципиально важное уточнение, прямо выводящее на определение смысловых параметров христианской культуры, на субстанциональные истоки её идеально-нормативного строя: «Мы не можем отвергать наличность в мире идеальной стороны, но эта идеальная сторона не имеет своего начала, она не существует в мире от себя. Идеи в мире – от Бога, но в мире они не есть Бог и не делают мир Богом; они “пребывают” в тварном мире, который не имеет в самом себе ключа к пониманию того, откуда в мире идеи. Лишь в идее творения, устанавливающей основной дуализм Бога и мира, бытия Абсолютного и бытия неабсолютного перед нами раскрывается то, что в акте творения есть два аспекта: в акте творения возникает материальное бытие, но в акте же творения вечные, божественные идеи входят в мир, засеменяют его и в этой стороне уже не отделимы от мира» (Зеньковский В. В. Основы христианской философии 1997: 150).
Слова о том, что тварный мир «не имеет в самом себе ключа к пониманию того, откуда в мире идеи» выделены, т. е. являются для мыслителя наиважнейшими. Здесь явно проступает позиция, противоположная установкам как материалистов, низводящих истоки высших идей и культуры к чувственно-телесному началу (тезис о вторичности идей и культуры), а также к материально-экономическим началам деятельности, так и субъективных идеалистов и кантианцев, полагавших, что идеи – априорное порождение рассудка и разума, результат умственной активности элитарного «культурного круга» (Надо заметить в этой связи, что кантианские и позитивистские представления широко представлены и в наши дни, и сегодня литература культурологического характера перенасыщена тривиальными утверждениями типа «культура есть совокупность общечеловеческих идей (идеалов, ценностей) Истины, Добра и Красоты». Последние три слова пишутся непременно с большой буквы. А те, кто их приводит даже и не задаются вопросом: откуда в мире идеи; какова их субстанциональная основа и можно ли существуя в историческом мире объявить индивидуализирующие, персоналистические, конкретно-исторические начала, составляющие не просто самую суть истории, но восходящие именно к христианскому повороту в мире чем-то второстепенным, имманентистски понимаемым «проявлением» общечеловеческого, рожденного человеком и только человеком)?
Современное знание и современная культура, поясняет В. В. Зеньковский, часто отходят от основоположений Откровения, опираются на представление о «бесконечной эволюции», игнорируя прерывность в историческом мире, отвергая учение о творении мира Богом и о творчестве как духовном стремлении человека к абсолютному и безусловному.
Неприятие креационистской, а соответственно и телеологической установки, приводит к тому, что детерминизм, каузальный подход объявляется единственно возможным способом концептуального обоснования культурно-исторического процесса, и значение идеального и безусловного, а значит, и духовного в ней неправомерно приуменьшается, вплоть до такого состояния, когда культурное поле «засеменяется» не идеями божественной природы, но сорняками воинствующей, агрессивной, а в итоге разрушительной пошлости.
Когда же и где прорастают мировоззренческие корни, питавшие прежде и питающие сегодня секулярную культуру. Эти корни, по мысли В. В. Зеньковского, рождаются не из пантеистических уклонов только и исключительно. Они появились уже в философии Аристотеля, в неоплатонизме, но развивались также и в христианской мысли. Идейные предпосылки секулярной культуры утвердились на христианском Западе у Альберта Великого, а в своих отдаленных истоках в системе Фомы Аквинского. Приобщение к христианскому идейному миру (как в явной, так и в неявной) светской сублимированной формах, свидетельствует о духовно-нравственной значимости того или иного культурного артефакта, в то время как дистанцирование от христианско-религиозной, а тем более нигилистическое к ней отношение порождает культуру «меона», духовного небытия с её «божками» низменных стихий, несущих зло, зверочеловеческий эгоизм и распад.
Именно Фома Аквинский «установил то “равновесие” между верой и знанием, которого требовала и ждала его эпоха, – он просто уступил знанию (философии) всю территорию того, что может быть познаваемо “естественным разумом”» (Зеньковский В. В. Основы христианской философии 1997: 13).
Уважая Аристотеля как вершину естественного разума, развивая учение о самодостаточности этого «естественного разума» в познании мира и человека, Фома Аквинский ставит Откровение выше «естественного разума», но тем самым «рассекает» единую целостность познавательного и культурного процесса.
