Культура и мир - [255]

Понятие «культурный дуализм» было введено в философский оборот известным историком русской философии В. В. Зеньковским (1881–1962), выводы которого являют собою пример глубокой и концептуально значимой постановки проблемы идейной природы, мировоззренческих истоков этого дуализма.

С усилением, начиная с эпохи Возрождения и особенно в Новое Время, процесса секуляризации, с выделением естественного и гуманитарного знания из-под опеки религии и церкви, с формированием светской культуры, наконец, с ускоряющимся ростом творческой производительной мощи человечества, это противостояние христианских и светских мировоззренческих установок обретает новые исторические формы, получая, в частности, аксиологическое выражение.

Совсем не случайно В. В. Зеньковский многозначительно называет седьмую главу своего труда «Основы христианской философии» (впервые опубликована в 1961–1964 в Франкфурте-на-Майне) так: «О двух путях познания мира (проблема культурного дуализма)». Показательно здесь скорее не то, что В. В. Зеньковский выделяет два пути познания мира – «познание в свете Христовом», т. е. в свете божественного Логоса, с одной стороны, и познание в «естественном свете разума» (lumen naturale rationis), с другой, сколько то, что проблема двух путей познания мира решается в культурологическом ключе. Оба эти пути познания не исключают друг друга и именно отход от христианских основоположений «познания в свете Христовом» усиливает культурный дуализм. Религиозное сознание ослабевает в философии и науке, в нравственности и художественном творчестве, в сферах политики и права. Правда, и секулярная культура, замечает В. В. Зеньковский, «не порвала все связи с религиозным сознанием, но эти “непорванные связи” надо искать в очень глубоких слоях души» (Зеньковский В. В. Основы христианской философии 1997: 91).

Тема «сублимированного» присутствия христианского мировоззрения сама по себе представляет значительный теоретический интерес уже потому, что она изучена явно недостаточно. В. В. Зеньковский мимоходом замечает, что вся культура христианского мира в «глубоких слоях души» существенно религиозна. К этому можно было бы добавить, что аксиологический строй этой культуры опирается на принятый на веру, априорно (в качестве максим «чистого разума») фундамент абсолютного, безусловного, вечного как на высший, конечный критерий оценивания человеческих действий, определения ценностной значимости того или иного культурного артефакта. Использование библейских образов в литературе и искусстве, движение за отмену смертной казни, выступления против абортов, утверждение принципов общечеловечности, веротерпимости и др. – все это «следы» христианского мировоззрения и в современной общественной жизни и культуре.

В. В. Зеньковский со всей решительностью отвергает то, что он называет «раздвижением веры и знания», что противоречит фундаментальным истокам христианского сознания: «Христианство изначально было религией Логоса, и не случайно в тропаре на Рождество Христово поётся: “Рождество Твоё, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума”. Вера апостолов и непосредственных учеников Спасителя ни в коей степени не принимала разграничения или противопоставления её разуму – она была “знанием”, которое было в живом согласии с обычным знанием» (Зеньковский В. В. Основы христианской философии 1997: 21).

Культура, опирающаяся на религиозное мировоззрение, исходит из ряда установок, главным из которых являются следующие: креационизм, т. е. признание творения мира личным Богом, признание участия Бога в жизни мира, и феномена «чуда», признание прерывности бытия (и природного, и исторического), наконец, признание фундаментального положения, согласно которому божественный Логос не может ни раствориться в мире, ни слиться с ним, ибо это прямо ведет к пантеизму и материализму, к умалению личностной природы Бога, ни отделиться от мира, что означало бы сползание к гностицизму и романтизму, а в итоге – к культуре без Бога. В самом акте творения проявляет себя Логос, Премудрость Божия: «Надо одинаково признать бесспорную реальность Премудрости в Боге и бесспорную реальность идейных корней в тварном бытии. Но как же соотносятся эти два понятия идеи между собой и зачем давать один и тот же термин для обозначения столь различных вещей? Ответ напрашивается сам собою: идеи в тварном мире, как его идеальная основа, как «корни вещей», по своему содержанию, по своему смыслу ничем не отличны от идей, входящих в Премудрость Божию – но идеи в Боге суть действительно вечные мысли Божьи. Есть вечная, божественная Премудрость, сопринадлежащая к сфере Божества. Идеи в мире есть либо «отражение» божественных идей, либо вхождение в тварное бытие идей Божиих. Божественные идеи вечны по своей природе: входя в мир, «живя» в мире, они сохраняют это качество вечности, но, с другой стороны, жизнь идей в мире подчинена судьбам мира. Как раз именно в акте творения вечные божественные идеи, “засеменяя” тварное бытие, живут с этого момента нераздельной от мира жизнью. Так создается эта двойственность, как раз