Культовый Питер - [29]

Непокорная Дума не подчинилась и, выгнанная из Таврического дворца, отправилась заседать в Выборг, откуда было разослано «Выборгское воззвание», призывающее народ к пассивному сопротивлению: «До созыва народного представительства не давайте ни копейки в казну, ни одного солдата в армию». Все 167 депутатов, подписавшие воззвание, были арестованы и отправлены в Кресты, правда ненадолго. В музее этой знаменитой тюрьмы имеется исторический снимок: депутата Набокова, кадета, отца будущего гениального писателя и несостоявшегося министра юстиции, везут на пролетке в тюрьму.

Вторая Дума, избранная в 1907 году, оказалась еще более радикальной, чем первая: в ней было много рабочих и крестьян. Столыпин подготовил свою земельную реформу, но одобрить ее в такой Думе не смог. Накануне ночью перед выступлением Столыпина перед Думой в зале обрушился потолок; ходили слухи, что он должен был обрушиться на Столыпина, но террористы не рассчитали. На другой день, 1 марта 1907 года, Столыпин все же выступил перед депутатами в зале с обвалившимся потолком, но поддержки не получил. Подчиненное ему Министерство внутренних дел предъявило 55 депутатам от РСДРП обвинение в революционной агитации. И вскоре Думу опять распустили.

К третьим выборам власть подошла тщательней. Большинство ее депутатов принадлежало к национал-монархической партии. Эта Дума просуществовала положенные ей пять лет — с 1907 по 1912 год. Однако все равно она была уступкой демократии, в ней обсуждались законы, и перед ней отчитывались министры, вынужденные отвечать порой на вопросы весьма неприятные.

Депутаты вели себя бурно, славу первого скандалиста (задолго до Жириновского) приобрел ярый монархист, впоследствии участник убийства Распутина, статский советник Владимир Пуришкевич. Он был абсолютно необуздан, швырял с кафедры стаканы в коллег и громогласно требовал, чтобы его удаляли из зала силой. Когда появлялись охранники, он садился им на плечи и, скрестив руки на груди, «выплывал» из зала. Он был настолько популярен тогда, что даже дети играли «в Пуришкевича». Столь бурное поведение не было исключением. Лидер октябристов Гучков стрелялся с коллегой по фракции графом Алексеем Уваровым и, ранив его, «убедил» Уварова покинуть фракцию.

Четвертая Дума снова не была ручной, в ней то и дело проявлялись признаки недовольства властью — принятые ею законопроекты утверждались (а порой и не утверждались) царем, всех министров ставил и порой тут же убирал даже не царь, а Распутин, демонстративно игнорируя мнение Думы.

Февральская революция отменила Думу — министр Временного правительства Керенский сказал депутатам: «Все свободны, всем спасибо».

Попытка возобновить работу парламента, названного Учредительным собранием, открывшимся 5 января 1918 года, абсолютно не устроила большевиков. Матросы брали на мушку неугодных ораторов, и им приходилось напоминать, что «товарищ Ленин стрелять в ораторов не разрешил». Потом остроумный матрос Железняк, который впоследствии, как поется о нем в знаменитой песне, «шел на Одессу, а вышел к Херсону», просто-напросто разогнал их знаменитой своей фразой: «Караул устал!» Когда жители города вышли на демонстрацию в защиту Учредительного собрания, наивно полагая, что вот пришла народная власть и теперь все можно, они были расстреляны. Народу было продемонстрировано, что именно получил он в результате революции. Парламентаризму в России с самого начала не особенно везло: если он не соглашался с очередным царем, его попросту разгоняли.

Потом в Таврическом проходили многочисленные партийные съезды и конференции. В 1920 году здесь состоялся второй конгресс III Интернационала. Известен исторический снимок с него — Ленин с делегатами и соратниками на ступенях Таврического дворца. Помню, удивляло одно: Ленин стоит в одиночестве, как-то на отшибе от всех, «плечом к плечу» никто рядом с ним не выступает. После, в эпоху гласности, пришло разъяснение: были стоящие с ним «плечом к плечу», но всех их, ближних его соратников, репрессировали и лики их вымарали: и Каменева, и ближайшего друга Ильича Зиновьева, который долго был руководителем Ленинграда, — отсюда и зияющие пустоты рядом с Ильичом. Потом было время, когда революционных деятелей делили на хороших и плохих, и некоторые из них на этом снимке «восстали из тьмы».

В 1934 году здесь происходило прощание с убитым Кировым. Таврический дворец назывался тогда именем Урицкого, тоже убитого. В мае 1935 года здесь прошел 15-й Всемирный конгресс физиологов. Светила со всего мира съехались сюда благодаря авторитету великого физиолога Павлова, который и открыл заседание. В 1936 году здесь прощались с самим Павловым, в 1999 году — с академиком Лихачевым, в 2000 году — с первым мэром Петербурга Собчаком.

Моя жизнь по моему недомыслию сложились так, что торжественные эти здания я увидел с недопустимым опозданием. Таврический я осваивал больше со сторона сада, где зимой мы катались с ледяных горок, каких-то коварных, ступенчатых, на которых я выбил однажды зуб.

Потом мы ходили туда на каток — на каток тянуло потому, что именно там особенно волнующе проступали рельефные очертания юных конькобежек. Помню, что раздевалки там почему-то не было и мы с друзьями долго шли прямо на коньках с нашего Саперного по тротуарам. Щиколотки болели после этого. Но стоило только увидеть каток, включиться в завораживающее движение по кругу, под музыку, в свете ярких фонарей, как душу захватывал восторг.