Куликовская битва в свидетельствах современников и памяти потомков - [117]
В том же 1837 г. увидела свет работа Н. В. Савельева-Ростиславича «Историческое значение и личный характер Дмитрия Донского», изданная сразу в двух журналах и в виде отдельной книжки[1333]. Написанная в консервативно-романтическом духе, она была направлена на доказательство самобытности русского исторического пути. Автор не скрывал горького негодования, возникающего при чтении книг, «в которых для вида, прикрываясь личиною мнимого космополитизма» «стараются исказить истину, выставить на позор и посмеяние то, что составляет драгоценнейшее достоинство народа — славу его собственную и славу тех лиц, которых он единодушно, единогласно будет признавать представителями этой славы»[1334]. Он был уверен, что «уважение и слава предков есть уважение самих себя, залог будущего величия, источник самостоятельности, единства и возвышенности народного духа». Восхваляя великого князя Дмитрия, Н. В. Савельев-Ростиславич писал, что «борьба с монголами и свержение ига их были не действиями одного человека, но целого народа»[1335]. Однако в целом его сочинение было апологетикой монархического строя. Книга Н. В. Савельева-Ростиславича и другие работы на эту тему вызвали полемику. В ней приняли участие В. Г. Белинский и Н. А. Полевой. Эта полемика — пример того, каким образом интерпретация и оценка в историографии дел «давно минувших дней» могли приобрести остроту звучания в общественной борьбе в России XIX в.[1336]
Большинство работ второй четверти XIX в., посвященных Куликовской битве, не выходило за рамки того материала, который был осмыслен И. Г. Стриттером и Н. М. Карамзиным, лишь изредка дополняясь некоторыми соображениями. Ни серьезного анализа причин победы на Куликовом поле, ни понимания эпохи, ни раскрытия роли народных масс и отдельных личностей в событиях 1380 г. авторы этих работ не представили. Все сводилось к прославлению Дмитрия Донского (иногда с другими героями) и декларированию приверженности авторов интересам народа. Но именно такое освещение Куликовской битвы устраивало власти и поощрялось ими. Сочинения о Куликовской битве и Дмитрии Донском, отвечавшие официальной идеологии, широко пропагандировались. Многократно были изданы соответствующие тексты из «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина, очерк «О святых митрополитах Петре и Алексии и о славном Мамаевом побоище» А. Майкова выдержал 5 изданий, сочинение К. Н. Бестужева-Рюмина «О злых временах татарщины и о страшном Мамаевом побоище» — 7 изданий, сочинение Н. В. Савельева-Ростиславича было опубликовано при поддержке Министерства народного просвещения, отмечено наградой и перепечатано в «Журнале для чтения воспитанников военно-учебных заведений» и издано отдельной брошюрой, а сам автор был избран «соревнователем» Общества истории и древностей Российских[1337].
В контексте этого историко-литературного процесса произошло и важное научное открытие — введение в широкий оборот, художественное и научное осмысление памятников литературы Древней Руси. Известные и ранее в составе летописей, они не воспринимались как памятники общественной и эстетической мысли. Их значение недооценивал и Н. М. Карамзин[1338]. Двукратная публикация «Сказания о Мамаевом побоище» И. М. Снегиревым не изменила ситуации[1339]. Ссылка на эти издания встречается лишь в написанной в 1832 г. книге Н. С. Арцыбашева, рецензиях Н. А. Полевого и В. Г. Белинского. После этого «Сказание о Мамаевом побоище» на длительное время вновь пропадает из поля зрения исследователей[1340]. Больший отклик имело издание нескольких редакций памятника, осуществленное И. М. Снегиревым спустя 10 лет[1341]. Вскоре памятник вошел в новый сборник произведений древнерусской литературы, осуществленный И. П. Сахаровым[1342].
В этот период времени, когда идет увлечение древнерусскими преданиями и фольклором, было осуществлено издание преданий о Мамаевом побоище, существовавших у крестьян Куликова поля[1343]. Большую роль в сохранении памяти о Куликовской битве сыграл помещик Тульской губернии И. Ф. Афремов (1794–1866)[1344].
В царствование Николая I Павловича, когда Российская империя достигла своего наивысшего могущества, вопросы сохранения и изучения главных событий в русской истории стали частью государственной политики. После нереализованных проектов архитекторов И. П. Мартоса (1754–1835) и А. П. Мельникова (1784–1854), длительных споров о месте памятника по воле императора на Куликовом поле был установлен памятник-обелиск Дмитрию Донскому. Авторами монумента стали А. П. Брюллов (1798–1877) и инженер А. А. Фуллон. Для каждого из них это оказалось самой грандиозной работой. В колонне сочетались черты позднего классицизма и тогда еще нового русско-византийского стиля. Местом ее установки был избран Красный холм на юго-восточной окраине поля, поскольку С. Д. Нечаевым и И. Ф. Афремовым, благодаря найденным археологическим артефактам, было доказано, что битва разыгралась на землях между селом Монастырщина и Красным холмом. Будучи воспитанником Н. М. Карамзина, Николай I Павлович понимал роль исторической памяти в осуществлении государственной политики. Подготовка к открытию памятника озвучила многие ныне известные формы мемориализации события на месте его свершения: охрана элементов ландшафта, установка памятников, строительство храмов, ежегодные праздничные торжества и создание музея. Вся дальнейшая история увековечения памяти Куликовской битвы фактически развивалась в русле реализации этих проектов. Колонна на Красном Холме была открыта 8 сентября 1850 г. — в 470-ю годовщину знаменитого сражения и в 500-летний юбилей со дня рождения великого князя Дмитрия Ивановича Донского. Торжества, свершаемые по этому поводу, стали первым праздничным мероприятием, связанным с годовщиной битвы. Уже тогда сложился церемониал всех последующих торжеств на Куликовом поле: народные гулянья, участие гражданских, военных и духовных властей, праздничный молебен по убиенным в битве
