Кулаком и добрым словом - [7]

Лешка, услышав, что придётся остаться, жалобно зашмыгал носом, размазывая слёзы по щекам. Глебка лишь вопросительно посмотрел на старика, с трудом сдерживая предательскую дрожь в ногах. Тяжко навалившись на потемневший от времени резной посох, старик с трудом разогнул ссутуленную старческую спину, разом став на треть выше. Он с ненавистью взглянул в холодные и равнодушные глаза Зимы.

— И что же ты с ними сделаешь? — прокаркал старец, как будто кто-то держал его за горло, не давая вздохнуть.

— Да ты, старик, не пугайся, — утешила Силиверста Марена, — не собираюсь я их живота лишать. Пристрою где-нибудь, чтобы всегда под рукой у меня были… на всякий случай. Изредка и ты с ними встречаться сможешь. Жить они будут у людей, что воле моей послушны. Худо твоим мальцам не будет. Ладно, прощайтесь, — с этими словами Зима поднялась со своего хрустального трона и вышла из зала, оставив путников в одиночестве.

— Деда, не отдавай нас ей! — жалобно попросил старика подбежавший Лешка.

Старик снял с паренька шапку, взъерошил его светлые волосы.

— Рад бы, внучек, да если не по ейному будет, изведёт она вас совсем! — с горечью в голосе сказал Силиверст. — А так, может, к хорошим людям попадете. А если эти, к которым она вас отведёт, её как богиню почитают, то вам худа никто и в мыслях держать не будет. Так даже лучше! Ну, ступайте, — старик обнял братьев, прощаясь. — Расставаться нужно так, — сказал он, стараясь приободрить парней, — словно завтра встретимся.

На дворе ребят уже ждала, запряженная в роскошные сани тройка белоснежных лошадей. Не скрывая слез, мальцы усаживались в волшебную повозку. На месте кучера, держа поводья в руках, сидел Ломонос.

— Но! Родныя! Трогай! — гаркнул старичок.

Кони с места взяли в галоп, и через мгновение оторвались от земли, исчезая в морозном тумане. Старик, вздыхая, проводил взглядом сани. Его губы беззвучно двигались, повторяя снова и снова охранные заговоры. Сухие старческие пальцы перебирали костяные амулеты и обереги в изобилии висевшие на его груди.

— Дай вам Род удачи и счастья! — прошептал вслед исчезнувшим саням Силивёрст.

После этого калика обернулся к стоявшей позади него Марене.

— Попрощался старый, теперь к делу, — Зима, словно полководец перед битвой, давала последние указания. — Путь твой лежит в городище Малые Горыни, что в излучине реки Горынь. Смотри, не перепутай с Большими Горынями, — предупредила она старика, — те дальше по течению. Хотя, не перепутаешь, Ломонос освободится, и тебя свезет прямо туда. Так вот, мой внук уже там. Его привёз в городище тамошний мужик. Мужика зовут Титомир. Он присутствовал при рождении ребёнка и много чего видел. У себя он ребенка не оставит, забоится. Он его снесёт к местному князьку, дабы тот со своими боярами его дальнейшую участь решил. Вот здесь твоя задача: убедить князя отдать младенца тебе на воспитание!

— Ничего себе задачка! Да кто меня слушать будет? — прервал Зиму старик.

— Не перебивай, старик! — раздраженно крикнула Зима. — Слушать тебя будут по одной простой причине: ихний волхв несколько дней назад помер…

— Не без твоего участия ли? — ехидно поинтересовался старик.

Черты лица богини исказились — она начинала злиться. Но Зима сдержалась, продолжая прерванный разговор.

— Волхв помер, и замены ему покуда не нашли. Даже какой-нибудь захудалой бабки-травницы у них нет. Заболеет ли кто, помрет ли, ни подлечить, ни обряды справить некому. А до Больших Горыней путь не близкий, да и не станет ихний волхв по пустякам в Малые Горыни ездить. Посулишь князю, что останешься — дом старого волхва как раз пустой! А сироту, то есть внука моего, — пояснила она, — возьмёшь себе на воспитание. Князек и бояре побурчат для виду и согласятся. А буде несогласные найдутся, утихомирю их быстро! Всё понял?

Старик невесело покачал головой. В небе над лесом показалась чудесные сани Марены. Ломонос возвращался обратно, оставив где-то двух пареньков, ставших отныне заложниками или порукой заключённому договору. Тройка резко затормозила возле старого волхва. Калика подобрал полы длинной домотканой рубахи, поплотнее запахну волчью душегрейку и, кряхтя, залез в расписанные серебром сани. Ломонос стеганул лошадей длинным кнутом и закричал своё неизменное:

— Н-но, родныя! Трогай!

Сани легко взмыли вверх, с каждым мгновением поднимаясь всё выше и выше. У Силивёрста захватило дух: во все стороны, насколько хватало глаз, раскинулся заснеженный лес, поражая воображение своим безмолвным великолепием. Силивёрст навалился грудью на край саней, чтобы получше разглядеть всю эту красоту. В грудь кольнуло. Старик приподнялся и посмотрел на предмет причиняющий неудобство. Им оказалась булатная пластинка, застрявшая в санях. Лёдяные сани вокруг этой пластинки оплавились. Силиверст подцепил находку пальцем и, поднатужившись, выдернул её. На ощупь пластинка была тёплой, даже горячей.

— Ладно, — подумал Силивёрст, пряча её в дорожный мешок, — потом разберусь что это такое.

Устроившись поудобнее, он продолжил, насколько сейчас это было возможным, наслаждаться ездой на волшебных санях.

— Никогда не думал, что полечу, аки птаха поднебесная, — прошептал Силивёрст. — Хотя во сне часто летал, но не думал, что с такой высоты внизу так красиво!