Кулацкая художественная литература и оппортунистическая критика - [6]
(«Рождество избы»)
Клюев любит укороченные слова, как будто возвращаясь к какому-то очень древнему образцу (бель, зыбь, дремь, темь, синь, стыть, сырь).
Только голоса у этой тройки разные: у Клюева — старообрядческий причет, у Клычкова — елейный, у Орешина — буйный тенорок.
К оживлению кулацких тенденций в поэзии сегодняшнего дня надо отнестись с большим вниманием, проводя линию беспощадной критики и разоблачения.
Одновременно необходимо внимательно взращивать ростки подлинно крестьянской революционной поэзии. Той поэзии, которая радостно поет новые песни, песни перерождения деревни, для которой, по выражению поэта Исаковского, «все напевней шумит полей родных простор», потому что «в каждой маленькой деревне» теперь утверждается «московский кругозор».
1928–1930.
РОССЕЯНСКИЙ «ЭПОС»
Идя по Воздвиженке и дойдя до универсального магазина МСПО, обратите внимание на фронтон этого здания. Эта постройка принадлежала в дореволюционное время офицерскому вольно-экономическому обществу. На двух колоннах, отграничивающих вход, стоят фигуры стрельцов в полном облачении, да еще вдобавок и со щитами. Одним словом второсортный «русский стиль».
Минул Октябрь. Офицерское общество превратилось в обширный базар МСПО, а чья-то заботливая «революционизирующая» рука на щиты стрельцов прикрепила искупающие звезды. Немудрящая голова приноровителя конечно не сознает, что, хоть и в домовом масштабе, вместо чаемой революционности получилась издевательская пошлятина.
Книги работают не в домовом масштабе, а во всесоюзном. Красные звезды, наляпанные на стрельцовый, кондовый россеянский характер текста— массовая отрава. Штампование революционной сюжетики сусальным русским стилем кустарного производства является опасным переводом классового сознания читателя на рельсы тянущего в прошлое русофильства. Это демонстрация неизменности «народного духа», пребывающего от века и во веки веков.
Если россеянство, перерастающее в кулацкую агитацию, вообще является опаснейшей точкой нашего литературного правого фронта (апологетика прошлого, Руси, неприятие современности, ненависть к городу и промышленности, мистическая религиозность, преклонение пред «святой» природой; тоска и грусть, левитановские пейзажики, «окрыленность» души, кликушеская «бесхитростность», категорически настаивающая на хлебании щей лаптем, и прочее, и прочее), — подкрашивающееся россеянство, «краснозвездное», хитро желающее убить содержание традиционной «народной» формой, заслуживает того, чтобы быть особо отмеченным.
Ярким примером такой тенденции являются поэмы П. Орешина (книга «Родник» 1927 г.).
Поглядишь на названия— и доверчиво умилишься солидному запасу революционности: «Вера Засулич», «Селькор Цыганок», «Деревенская ячейка» и т. п.
И устремляется современный малоквалифицированный читатель, очень падкий на поэтическое оформление революции, в дебри орешинских рифмованных строчек, и…
Принцип Орешина прост. Ведь неплохо жила столь любимая им Русь. А на Руси исстари велось, что знаменательные события выливались, с одной стороны, в былины, с другой— в исторические песни. И прославлены таким старорусским надежным образом «и взятие Казани и Астрахани плен», возвеличен «царь-батюшка» Иоанн Васильевич Грозный. Орешину невдомек (вернее — очень вдомек), что пресловутая «народная» поэзия отнюдь не является плодом творчества «народа» в целом, а исходит от определенных социальных групп и отражает последние как по форме, так и по содержанию, и что в частности историческая песня, в плане которой сделана «Вера Засулич», корнями в основном восходит к царю, боярству и его клевретам. Орешин же с хитростью русского «божьего человека» желает повернуть историю вспять и средневековым, феодальным ладом воспеть революцию. Трудная задача превращать С.С.С.Р. в Р.У.С.Ь.
Все мы помним по старой школьной зубрежке князя Владимира— «Владимира Красное Солнышко», — а вот из Веры Засулич можно сделать «Свет-зарю Веру Ивановну», из книжки Орешина узнаем впервые, а заодно уж и героическая фигура Нечаева превращается в «Свет-Сереженьку Нечаева», революционеры — в «витязей».
Прочтя нижеприведенные строки, легко можно убедиться в том, что сама форма может быть активно реакционной, поскольку она ведет читательский мозг к ассоциациям классово-чуждым, враждебным:
— и т. д.
Вы слышите, как поет баян-дружинник Орешин славу княгине Вере Ивановне…Засулич?
А для возвеличения революционных дел (это конечно ошибка: на самом деле — ратных дел) будут устроены ни дать, ни взять поминальные трапезы:
Если Вера Засулич беспокоится о судьбе Нечаева, то это немедленно превращается в готовый сусальный штамп — «Не идет, не едет суженый».
Формализм в любой из областей искусства, в частности, формализм в живописи, является сейчас главной формой буржуазного влияния. Не случайно вся советская общественность, и непосредственно голосами рабочих аудиторий, рабочих зрителей, и голосами представителей марксистской критики, единодушно утверждает вредность и реакционность формалистского творчества.
Автор книги профессор Георг Менде – один из видных философов Германской Демократической Республики. «Путь Карла Маркса от революционного демократа к коммунисту» – исследование первого периода идейного развития К. Маркса (1837 – 1844 гг.).Г. Менде в своем небольшом, но ценном труде широко анализирует многие документы, раскрывающие становление К. Маркса как коммуниста, теоретика и вождя революционно-освободительного движения пролетариата.
Книга будет интересна всем, кто неравнодушен к мнению больших учёных о ценности Знания, о путях его расширения и качествах, необходимых первопроходцам науки. Но в первую очередь она адресована старшей школе для обучения искусству мышления на конкретных примерах. Эти примеры представляют собой адаптированные фрагменты из трудов, писем, дневниковых записей, публицистических статей учёных-классиков и учёных нашего времени, подобранные тематически. Прилагаются Словарь и иллюстрированный Указатель имён, с краткими сведениями о характерном в деятельности и личности всех упоминаемых учёных.
Монография посвящена одной из ключевых проблем глобализации – нарастающей этнокультурной фрагментации общества, идущей на фоне системного кризиса современных наций. Для объяснения этого явления предложена концепция этно– и нациогенеза, обосновывающая исторически длительное сосуществование этноса и нации, понимаемых как онтологически различные общности, в которых индивид участвует одновременно. Нация и этнос сосуществуют с момента возникновения ранних государств, отличаются механизмами социогенеза, динамикой развития и связаны с различными для нации и этноса сферами бытия.
Из кн.: Афонасин Е.В. Античный гностицизм. СПб, 2002, с. 321–340.
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.