Кукушата Мидвича - [44]

— Сэр Джон, я уже пытался растолковать вам, что здесь нет зачинщиков.

— Знаю, знаю, вы уже говорили. Что-де, они все одинаковые и такое прочее. Это хорошо в теории. Но ведь в любой компании есть лидеры. Возьмите их и вы справитесь со всеми остальными.

Констебль замолчал. Доктор Торренс обменялся беспомощным взглядом с полковником Уэсткотом. Бернард пожал плечами и кивнул. Доктор Торренс стал выглядеть еще более несчастным.

— Хорошо, сэр Джон. Вы собрались приказывать и мне придется подчиниться. Но, предупреждаю вас, следите за своими словами — Дети очень чувствительны.

Последнее слово было выбрано не совсем удачно. На языке констебля оно обычно употребляется заботливыми мамашами в разговоре о своих испорченных чадах. И оно никак не расположило констебля к Детям.

Констебль неодобрительно забормотал. Доктор Торренс поднялся и вышел из комнаты. Бернард собрался было подкрепить слова доктора, но потом решил, что этим только ухудшит дело. Они молча ждали, пока доктор не вернулся с одним из мальчиков.

— Это Эрвин, — представил доктор Торренс. — Сэр Джон хочет задать тебе несколько вопросов. В обязанности констебля входит доложить о случившемся выше.

Мальчик кивнул и повернулся к сэру Джону. Доктор занял свое место у стола и стал напряженно наблюдать за обоими. Взгляд мальчика был спокоен, внимателен, но нейтрален. Сэр Джон встретил его глаза так же спокойно.

«Здоровый мальчик, — подумал констебль — Худоват. Хотя нет, скорее хрупок».

По чертам лица было трудно судить. Лицо мальчика было привлекательным, однако его трудно было назвать миловидным. Но и силу оно не раскрывало. Рот немного маловат. Глаза впечатляли больше. Сэр Джон был наслышан об удивительных золотистых глазах. Но то, как они лучились, светились изнутри, передать на словах было просто невозможно. На мгновение констебль испытал неловкость, но потом взял себя в руки, напомнив себе, что предстоит разговор с неким маленьким уродцем девяти лет от роду, но который выглядит на все шестнадцать и который воспитывал себя сам. Сэр Джон решил относиться к мальчику, как к девятилетнему ребенку и начал беседу в той практичной манере, отличающей отношения между мальчишками и взрослыми мужчинами.

— То, что произошло вчера, очень серьезно, — сказал констебль. — Наша работа — выяснить, что же все-таки произошло и кто отвечает за случившееся. Мне сказали, что ты и другие дети с Фермы были там. Что ты на это ответишь?

— Нет, — быстро сказал мальчик.

Констебль кивнул. Никто и не ожидал немедленного признания.

— Так что же произошло?

— Люди пришли, чтобы сжечь Ферму.

— Откуда такая уверенность?

— Они сами так сказали. И вряд ли у них был другой повод приходить сюда так поздно.

— Ладно. Не будем вдаваться в подробности. Пусть так. Ты говоришь, что одни люди пришли поджечь Ферму, а другие пытались им помешать. Началась драка.

— Да, — согласился мальчик, но не очень уверенно.

— Тогда ты и твои друзья не имеют к этому делу ни малейшего отношения. Итак — вы были просто наблюдателями?

— Нет, — ответил мальчик. — Мы должны были защищаться. Это было необходимо, иначе они сожгли бы дом.

— То есть, вы попросили других, чтобы они помешали потенциальным поджигателям?

— Нет, — мальчик старался выглядеть терпеливым. — Мы заставили их драться друг с другом. Мы могли просто их отослать. Сделай мы так, они захотели бы вернуться еще раз. Теперь они этого не сделают, так как поняли, что нас лучше оставить в покое.

Констебль помолчал.

— Ты сказал, что вы их заставили драться друг с другом? Как вы это сделали?

— Это трудно объяснить. Вряд ли вы поймете.

Сэр Джон слегка покраснел.

— Я бы всё-таки хотел услышать.

— Это будет бесполезно, — сказал мальчик.

Он сказал это просто, словно констатировал факт. Лицо констебля приобрело цвет спелого кирпича. Доктор Торренс поспешно вставил:

— Сэр Джон, это дело действительно тяжело понять. По крайней мере, очень немногие способны хотя бы частично понять. Так что вряд ли разъяснится, если сказать вам, что Дети пожелали, чтобы люди бросились друг на друга.

Сэр Джон посмотрел на Торренса, потом на мальчика. Злился он страшно. Но старался держать себя в руках. Он несколько раз глубоко вздохнул и вновь вернулся к прерванному разговору, теперь уже менее сдержанно.

— Ладно, вернемся к нашим баранам. Ты подтвердил, что ответственность за случившееся лежит на вас.

— Наша ответственность только в том, что мы оборонялись, — равнодушно сказал мальчик.

— Ценой четырех жизней и тринадцати увечий. Хотя ты сам признался, что вы могли их просто вернуть назад.

— Они хотели убить нас.

Продолжительный взгляд констебля.

— Не понимаю, как вы этого добились, но в той ситуации вернуть людей было бы единственно правильным решением.

— Они бы пришли снова. Другого выхода не было, — повторил мальчик.

— Нельзя быть таким самоуверенным. Это чудовищно. Вы хоть чувствуете раскаяние?

— Нет, — ответил мальчик. — Да и с чего вдруг? Вчера один из вас стрелял в одного из нас. Мы должны защищаться.

— Но не мстить. В конце концов, существуют еще законы…

— Но закон не в силах был защитить Уилфреда. Прошлой ночью он был совершенно беззащитен. Закон наказывает преступника, совершившего преступление. Мы же просто оборонялись.