Кукольник - [11]

- Нет. Я сделал ошибку, полюбив власть. Теперь я стараюсь перевоспитать себя, но, наверно, я слишком стар.

- Слишком стары, чтобы страдать, - сказал Тримкин, стараясь перевести разговор в более привычное русло. - Мы дадим вам последнюю возможность. Если завтра утром ваши объявления снова появятся в городе и вы будете настаивать на том, чтобы выступать здесь, тогда считайте, что ночью вы легко отделались. Если понадобится, мы сожжем театр с вами заодно.

Пертос не стал отвечать.

Тримкин пожал плечами, потом прошел мимо старика, спустился по лестнице и скрылся за углом - коричневое пятно на белом фоне. Шуршание его кожаной бахромы пронеслось вдоль холодных стен и растаяло, как сон, уступивший место яви.

Оставшись один в ложе, Пертос запер дверь и положил пистолет так, чтобы тот был под рукой.

Он уселся перед прожектором, повернув панель управления к себе, взглянул на кнопки и рычаги, управлявшие сценой, занавесом и декорациями, которые по его команде растягивались в ширину или опускались сверху на металлических тросах.

Кукольник провел рукой по верхнему ряду рычагов.

- Да будет свет! - подумал он, и рычаги защелкали под его быстрыми пальцами.

Лучи света залили всю сцену, унылая белизна которой едва ли стоила того, чтобы ее освещать.

Пертос улыбнулся, хотя вовсе не чувствовал себя счастливым.

- Да будет жизнь! - подумал он.

Занавес раздвинулся, и куклы весело выбежали вперед. Началось последнее вечернее представление. Зал был полон. В первом ряду на одном из самых дорогих мест сидел дьявол в обличье коммерсанта по имени Элвон Руди. Дьявол ждал, когда наступит его черед...

Держа в правой руке холистианскую жемчужину, Пертос Гедельхауссер сидел в удобном мягком кресле, принявшем форму его тела, и смотрел в никуда. Его губы как-то обвисли, лицо стало мертвенно-бледным. Драгоценность сверкала белизной, словно пылала жаром, и казалось, что, чем больше он катал ее взад-вперед, тем сильнее неведомая сила притягивала жемчужину к телу кукольника, как будто это магнит, чувствующий его кости под покровом плоти.

Себастьян сидел на полу, покрывая лаком свеженарисованную афишу, чтобы цвета стали живыми и яркими, как хотел Пертос. Идиоту никогда не доверяли самому пользоваться красками, но орудовать лаком с помощью самокрасящей кисти ему удавалось без особых проблем. Он всегда с нетерпением ждал этого, поскольку жаждал ощутить свою причастность к представлению. В глубине души Себастьяна постоянно преследовал страх, что в один прекрасный день он станет не нужен Пертосу, и тот заменит его кем-нибудь другим. Однако этим вечером он не испытывал обычного удовлетворения от того, что был нужен.

Он думал о Битти Белине.

Пертос сказал, что она дает какое-то особенное представление для коммерсанта Элвона Руди. Это было новое представление, новая пьеса, которая исполняется приватно. Так что они с Пертосом должны были ждать здесь. Неизвестно, сколько времени продлится спектакль, может быть, час, может быть, всю ночь. Можно было спать, что и делал Пертос.

Руди наслаждался новой пьесой в дальнем от комнаты Пертоса конце коридора.

Себастьяну хотелось посмотреть. Из-за того что ему не разрешали, он чувствовал себя отверженным. Ему казалось, что все, кроме него, знают, о какой пьесе идет речь. Это делало его несчастным. Он чувствовал себя маленьким и никому не нужным.

Пертос спал. Жемчужина сияла. И никто не следил за идиотом.

По опыту Себастьян знал, что кукольник пробудет в состоянии транса еще довольно долго. Этот странный сон охватил его лишь несколько минут назад, а освободиться от чар жемчужины ему никогда не удавалось меньше чем за час. Иногда Пертос оставался в плену этих чар почти целый день. Он не ел, не пил, и Себастьян пугался, думая, что хозяин, должно быть, умер, хотя до этого никогда не доходило.

Себастьян положил кисть, и, после того как щетинки зарегистрировали двадцатисекундный перерыв в работе, она начала выделять прозрачный пахучий лак. На бумаге, подстеленной, чтобы не испачкать пол, от щетинок начало расползаться липкое пятно.

Себастьяну пришло в голову, что сегодня последняя ночь, когда он видит Битти Белину живой, по крайней мере до тех пор, пока они не переедут в другой город, где ее сказку можно будет сыграть перед новой аудиторией. Два дня подряд для одной сказки - предел. После этого персонажи спектакля возвращались в Горн, уступая место другим. Они умирали.

Когда эти мысли всей тяжестью навалились на идиота, его охватила страшная паника. Ему захотелось вскочить, бежать, драться, кричать, лишь бы избавиться от этого чувства, которое раздирало его на части. Но он знал, что все это не сможет продлить жизнь златоволосой куклы ни на одну минуту. Разве дождь перестанет, если его попросить?

Битти Белина умрет.

И все же сегодня ночью она играет в новой пьесе для одного зрителя, в пьесе, которая длиннее любой другой из репертуара кукольника. Себастьяну казалось, что это несправедливо, раз он тоже член труппы. Ему должны были дать возможность посмотреть спектакль.

Битти Белина играет в новой сказке! Он впервые осознал всю важность происходящего. А что случилось с ее принцем? Он тоже там, в ее новой жизни? А три жениха? А добрый ангел? А как насчет Виссы, коварной мачехи? А вдруг в этой новой жизни Битти Белине предстоит умереть, вместо того чтобы быть спасенной принцем, ее принцем, как бывало раньше?