Кукольник из Кракова - [38]

Она как никто знала, каково это – когда собственный дом становится местом страданий и боли.

Большинство людей, идущих мимо, не обращали на несчастных рабочих никакого внимания, но Кукольник остановился и внимательно посмотрел на них. Он вглядывался в лицо каждого рабочего, и наконец его губы произнесли ужасное слово.

– Джозеф, – прошептал он.

Каролине хотелось бы, чтобы он ошибался.

Джозеф никогда не был крупным, как Кукольник, но теперь он стал похож на ивовый прут, а его глаза остекленели от истощения. Не останавливаясь ни на минуту, он быстро переходил от ближайшей повозки с камнями и обратно, поднося брусчатку. Он напоминал Каролине маленькие человеческие фигурки на макете Кракова, обреченные вечно выполнять одно и то же действие.

– Ты не должен показать, что знаешь его, – сказала Каролина, цепляясь, словно маленький ребенок, за рубашку Кукольника. – Они арестуют вас обоих!

Кукольник не ответил. Вместо этого он вынул из кармана чистый красный носовой платок и позволил летнему ветерку подхватить его.

Платок упал у ног Джозефа.

Это добрый ветер опустил его в нужном месте? Когда Кукольник, побледнев, как фарфоровая кукла, направился к другу, Каролине показалось, что это единственное объяснение.

Джозеф, как и Кукольник, прятал свои чувства где-то глубоко, как булыжники мостовой, которые он зарывал в землю. Он наклонился, подобрал платок и улыбнулся пустой вежливой улыбкой.

– Спасибо, – сказал Кукольник. Наклонившись к другу, он медленно взял у него платок. – Джозеф…

– Немцы забирают тех, кто не может работать, и отправляют в поездах на восток, – прошептал Джозеф. Слова выплеснулись из него, как будто он берег их именно для этого момента и больше не мог сдерживаться. – Пожалуйста, помогите вызволить Рену из гетто, пока с ней не случилось что-нибудь ужасное. Пожалуйста, вы…

Ни Каролина, ни Кукольник не успели ответить на страшные новости, которые сообщил им Джозеф: один из немцев заметил, что они разговаривают, и направился к ним, положив руку на висящий на боку пистолет.

– Что вы делаете? – рявкнул он. – Вам нельзя разговаривать с этими людьми!

– Простите, – сказал Кукольник немцу. Впервые Каролина была рада, что он так хорошо говорит по-немецки. – Я уронил платок. Этот человек вернул мне его. Я сейчас уйду.

Отец Рены повернулся к ним спиной и без единого слова прощания пошел к повозке с камнями. Он взял в руки булыжник, показывая, что занят своей работой не меньше, чем немец – своей, и не собирается отвлекаться из-за рыжего человека, бродящего по зоне ремонта мостовой.

– Я разберусь с этим.

Каролина не узнала офицера, который отругал Джозефа и Кукольника, а затем, ворча, отошел. Но она отлично вспомнила того, кто его сменил.

Это был не кто иной, как Эрих Брандт.

Брандт не стал кричать на Кукольника, как первый офицер, – наоборот, к изумлению Каролины, он заговорил с ним почти по-дружески. Но он скрывал свои истинные намерения, как и Кукольник – свой все возрастающий страх. Брандт мог причинить Кукольнику боль, если бы захотел, и никому, кроме Каролины, не было бы до этого дела.

– Как давно мы с вами не виделись, герр Биркхольц, – сказал Брандт. – Что вы делаете в таком месте?

– Закупаю продукты на неделю. – Кукольник тряхнул корзиной, так что Каролина чуть не вывалилась из нее.

– Я не вижу в вашей корзине никаких продуктов, – возразил Брандт, подойдя поближе.

– Я как раз шел за ними, – пояснил Кукольник. – И мне нужно спешить. Если я не потороплюсь, все раскупят.

Брандт покачал головой.

– Вы спешите, но все же у вас нашлось время остановиться, чтобы поговорить с евреем. Что у вас может быть общего? – Кукольник секунду помедлил, и немец сказал: – Если вы мне не ответите, я сам у него спрошу.

Он положил руку на рукоять пистолета, и Каролина тут же поняла, что любой сегодняшний разговор Брандта с Джозефом закончится насилием.

Если Брандт действительно был волшебником, то не мог не чувствовать связи со всеми волшебными созданиями. А ведь Каролина и сама – маленькая волшебница. Она должна попробовать убедить его, как бы ей ни хотелось избегать разговоров со злыми колдунами.

– Кукольник не лжет, – сказала Каролина, стараясь говорить громко, чтобы Брандт расслышал ее сквозь шум дорожных работ. – Мы действительно идем за покупками. Я не знала, что теперь это противозаконно. Оставьте его в покое.

Услышав ее голос, Брандт порозовел от удовольствия.

– Я это знал, – тихо сказал он. И улыбнулся безумной, алчной, как и блеск в его глазах, улыбкой. – Я знал, что ты умеешь разговаривать.

– Каролина… – встревоженно начал Кукольник.

Но какой был смысл молчать? Брандт с самого начала подозревал, что Каролина живая, а сейчас, когда она заговорила, отпираться было невозможно.

– Так у нее и имя есть! – Брандт положительно развеселился.

Каролина не понимала, как можно так веселиться, когда страдание вокруг почти осязаемо. Капитан злых колдунов взял Кукольника за локоть.

– Пойдемте. Вернемся в ваш магазин. Нам надо о многом поговорить.

– Вы хотите его арестовать? – спросила Каролина.

– Зачем же? Он сказал несколько слов еврею, вот и все, – ответил Брандт. – Я просто хотел немного прижать герра Биркхольца, чтобы вы выдали себя. Ведь игрушки всегда хотят защитить тех, кого любят, от реальной или воображаемой опасности,