Куклы - [11]

Старик бормотал что-то, не спуская глаз с Бины.

Она улыбнулась.

— Что вы так смотрите на меня, хозяин?

— А ну, спусти-ка прядь волос на лоб!

— Зачем?..

Истощенное лицо больного внезапно осветилась улыбкой.

Девушки смотрели на старика полными любопытства глазами: разве он видел когда-нибудь Бину? Или, быть может, она напоминает ему кого-то?..

Послышались голоса Пурно и Фокира. Они вернулись с покупками.

Пурно удалось достать гороху, риса, овощей и немного дров.

— Видимо, нам придется расположиться здесь на ночь. Будем готовить ужин, — сказал он. — Иного выхода нет!

— А как же с лодкой, Пурно-бабу? — спросила Абха.

— Сегодня о поездке нечего и думать. Смотрите, как обложило небо. Плыть всю ночь в такую бурю? Нет, я на это не отважусь.

— Значит, вы остаетесь? Вот хорошо! — обрадовался Фокир. — Сейчас я сбегаю к реке и принесу воды.

— Но у тебя лихорадка, — остановил его Пурно. — Я и сам схожу.

— Лихорадка? — Фокир засмеялся. — Да она у меня еще с прошлых дождей! Для меня это пустяк, бабу. — Мальчик говорил весело и казался беспечным, но глаза его были печальны.

Бина поддержала Пурно:

— Нет, нет, ты только покажи нам дорогу, а за водой мы сходим сами.

Вернувшись с реки, Бина опять подошла к старику. Она застала его за работой.

— Зачем вы встали, хозяин? Вы больны, вам надо лежать!

Взгляд ее упал на куклу, которую держал старик.

— А ну, посмотри-ка, дочка? Узнаешь?

— Кукла! Что за прелесть! — восхищенно проговорила Бина. А подойдя ближе, воскликнула с изумлением: — Да ведь это же я! Мой портрет!

Дрожащими от слабости руками, но счастливый и гордый, старик подправил у куклы нос.

— Ну, вот! Теперь совсем похоже. И тех, дочка, подружек твоих, я тоже слепил. Видишь?

Бина принялась рассматривать кукол. Старик держал в руках две глиняные фигурки. Да, да, это — Абха и Молинади!

Разрез глаз, рисунок бровей, линию подбородка, нежные очертания шеи, прическу и даже своеобразие затаенной улыбки — все подметил зоркий глаз мастера и передал глине. Абху старик запечатлел в тот момент, когда она, услыхав раскаты грома, озабоченно смотрела на небо, и на ее лоб набежали морщинки. Так же верно изобразил он и добрую Молинади, поймав в ее глазах сострадание к окружающей ее нищете.

Бина молчала, пораженная и растроганная. Она не могла найти слов, чтобы выразить свой восторг.

Пошел дождь, и вместе с ним надвинулись и сгустились сумерки. Со свечой в руке, в комнатку вошла Абха, а за ней Пурно и Молинади. При колеблющемся свете свечи глиняные фигурки, казалось, ожили. Все были очарованы талантом старого мастера, поражены совершенством его работы.

Заговорили все сразу.

— Да, ведь это же чудо!

— Как вам удалось уловить сходство?

— Это совсем не трудно, — простодушно отвечал старик. — Всякий сумеет — стоит только постараться. Обыкновенная кустарная работа.

— Вылепить куклу, может быть, и не очень трудно, — согласился Пурно, — но не каждому удается вдохнуть в нее живую душу. Для этого нужно иметь большой талант.

— Душу? — удивился старик. — Да где же ты, сынок, разглядел в них душу?

— Да, дедушка… Ведь твои куклы совсем живые!

Но старик не понимал его. Видно, никогда не приходилось ему задумываться над такими вопросами. Много лет делал он кукол и продавал их, но никто и никогда не говорил ему, что в этих глиняных фигурках есть душа. Подумать только — душа! Но эти девушки и юноша приехали из города, они ученые и, может быть, поэтому разговаривают на таком непонятном для него языке?

За окном темно, льет нескончаемый дождь, Фокир, съежившись, сидит в углу — его опять лихорадит. Абха достала из чемодана постель и постелила ее на полу.

— Фокир, брат, ложись сюда. А вы, хозяин, не хотите ли поужинать с нами?.. О вас обоих некому позаботиться…

Старику тепло от этих простых, сердечных слов.

Фокир послушно лег, а Бина под проливным дождем отправилась во двор, где в маленькой кухоньке можно было приготовить ужин. Старик предостерег ее:

— Осторожнее, дочка! На дворе змеи!.. Не наступи…

Ночь… Дождь… Мерцает огонек свечи… Деревенская глушь. Далеко Калькутта, далеко культурная жизнь цивилизованного города, полного движения, шума и огней. Здесь пустыня. Это не дикое величие джунглей и не живописная веселая деревенька золотой Бенгалии. Нет здесь ярких красок. Кажется, жизнь едва теплится под убогими крышами лачуг.

С приходом сумерек замирает деревня. Ни движения, ни звуков. Безмолвие. Только лягушки квакают в пруду да жужжат насекомые. И так день за днем…

Потухший погребальный костер среди пустыни — вот что такое Энатпур.

После ужина все снова собрались возле старика.

— Дети мои! — обратился он к приезжим. — Вы заедете к нам на обратном пути?

— Нам говорили, что есть лучшая дорога, — ответила Молинади, — но мы поедем через Энатпур, чтобы еще раз повидаться с вами, дедушка. Примете нас?

Старик обрадовался.

— Еще бы! Зачем спрашивать? Только уж очень бедна моя хижина, вы и отдохнуть-то в ней хорошенько не сможете.

— Что поделаешь, вся страна бедна, — со вздохам сказала Бина.

— На обратном пути мы постараемся сделать что-нибудь и для вас, — добавила Молинади.

— Для нас? — удивился старик.

— Для вас и для всей деревни. Здесь свирепствуют эпидемии; нет ни риса, ни одежды, ни хорошей питьевой воды… Пора с этим покончить.