Кукловод - [15]

Анастасия Викторовна была из тех женщин, кто никогда и ни в чем не сомневается.

– Нет-нет-нет-нет! – закрутила она головой так, что сережки-висюльки в ее ушах завертелись с бешеной скоростью. – Никто не подходил и ничего не видел.

– Вы, возможно, и не подходили, – упорствовал я. – Но, может быть, подходил кто-то из ваших подчиненных?

– Я же вам говорю, – неожиданно надув и без того пухлые губы, пропищала женщина, – никто ничего не видел. Мне бы сказали.

Беседа явно затягивалась и ничего нового не приносила. Все, пора прощаться.

– Спасибо, Анастасия Викторовна, вы мне здорово помогли, – соврал я с безрадостной улыбкой на лице. – До свидания.

Но повариха, видимо, не очень-то хотела вот так быстро со мной расставаться. Оно и понятно, вроде передышка в ее работе образовалась, чего бы не поболтать с разрешения заведующей?

– И это все, о чем вы хотели со мной поговорить? – удивилась она.

– За милой беседой мы с вами провели не так уж и мало времени. – Я поднялся из-за стола, показывая тем самым, что аудиенция окончена. – Мне еще нужно побеседовать с вашими сослуживцами, так что извините.

Подчиняясь мне, женщина встала. Я проводил ее до выхода и закрыл дверь. Ох, и утомительная эта работа вести «допросы», лучше пару лишних тренировок с детьми провести, чем один «допрос». Но раз уж взялся, нужно довести дело до конца. Я достал мобильник и позвонил Быстровой.

– Наталья Александровна? Пригласите, пожалуйста, следующего работника столовой.

…Очередная повариха была тихая скромная смуглая девушка лет двадцати двух, двадцати трех. Ее чуть удлиненное с тонкими, я бы даже сказал, утонченными чертами лицо не мог испортить поварской колпак, а тоненькую хорошо сложенную фигурку – обезобразить даже бесформенный белый халат. На ногах балетки, и ходила она красиво, мягко, изящно ступая, словно балерина по сцене. Чего же она, такая молодая да красивая, поваром в детском саду работает? Задавать девушке подобные вопросы я не решился, каждый в этом мире выбирает свой путь сам. Хотя, возможно, она студентка какого-нибудь вуза, временно подрабатывает на кухне, а может быть, студентка кулинарного техникума на практике. В общем, ее проблемы.

Беседа с поварихой продлилась минут пятнадцать и тоже ощутимых результатов не принесла. Девушка, которую звали Олесей, подтвердила слова Анастасии Викторовны – никто из троицы поваров в интересующее меня время кухню и столовую не покидал, к окну не приближался, никого, кто входил бы со стороны внутреннего дворика в кабинет заведующей, не видел. А жаль!

Беседа с третьей поварихой (или посудомойкой, я не стал вдаваться в подробности профессиональной принадлежности трех работниц столовой) – пухлой, разъевшейся, хочется думать, не на детских харчах, особой лет тридцати пяти, с двойным подбородком и расплывшимися, будто нарисованными на надувном шарике чертами лица – прошла с таким же успехом, что и с предыдущими двумя. То есть нулевым. Потратив на молодую женщину минут десять, я проводил ее до двери и попрощался.

Вернувшись к столу, сел в кресло заведующей. Как бы там ни было, беседа с поварихами принесла свои хоть и хилые, но плоды. Троица работниц столовой утром от десяти часов до десяти часов пятидесяти минут свои рабочие места не покидала, а значит, к похищению драгоценностей отношения не имеет. Так что список подозреваемых можно сократить на три человека. Итого в нем осталось десять.

Но, черт возьми, целых десять подозреваемых!!! Как же я сумею отыскать среди них преступника? Это же невероятно сложно. Наверное, зря я взвалил на себя непосильную ношу – не разгадать мне загадку похищения шкатулки и диадемы Варламова, – стал отчаиваться я. – Какого хрена влез в это дело, сыщик недоразвитый?! Пока не поздно, нужно отказываться, возможно, Быстрова найдет более способного и удачливого в сыскном деле человека. И вот, когда я решил, что вычислить вора мне не удастся, и собирался сообщить об этом Наталье Александровне и поехать домой за задатком, с целью вернуть его, дверь в кабинет неожиданно приоткрылась, и в нее заглянула Олеся.

– Извините, – сказала она тихим грудным голосом. – Я кое-что вспомнила.

О, как я тут подскочил да бросился к девице, чтобы открыть перед нею дверь. Видел бы кто из моих детей из ДЮСШ, решил, что тренер с катушек съехал.

– Проходи, Олеся, проходи, – черт возьми, столько подобострастия, аж самому неудобно! – Садись вот сюда, пожалуйста, на этот вот стульчик, а хочешь, на диванчик. Он мягонький, сидеть здесь будет удобнее всего.

Девушка, слегка удивленная моим радушием, присела на краешек дивана.

– Ну, рассказывай, чего ты там вспомнила? – От нетерпения я чуть ли не пританцовывал перед молоденькой поварихой, как жеребец перед собирающейся его покормить пастушкой.

– Да ничего особенного, – очевидно, боясь разочаровать меня, предупредила девушка. Мол, ожидает сыщик хренов нечто большое, а я ему нечто малозначащее сообщу. – Так, мелочь.

– Для тебя, возможно, и мелочь, а для меня – целое событие, – сказал я вкрадчиво. – Говори, говори, девочка, не стесняйся!

Девица поправила на коленях халатик и заговорила:

– Вы знаете, а ведь я подходила вчера утром к окну открыть форточку пошире и глянула вниз, когда какой-то человек вошел в дверь кабинета заведующей детским садом.