Кукловод - [4]

МАНЬЯК-УБИЙЦА В ШИРОКОПОЛОЙ ШЛЯПЕ

— Раз глаза были заплаканные, значит, у нее действительно что-то случилось, — рассуждал Сергей, для которого дело Конобеевых уже превратилось в дело чести. Проверено: номер телефона, который появился на нашем определителе, соответствует номеру конобеевского телефона. Мы позвонили из автомата, и Сашка видел, как Света подбегала к трубке.

— А вы молчали? — усмехнулась Маша.

— Конечно, молчали. Что мы могли ей сказать? Готовимся помочь?

— Да, надо что-то придумать— Сейчас Людмила Николаевна посоветует, что делать с Валерией, а потом мы вместе поедем к Конобеевым. Хотя… давайте не будем ждать?

С этими словами Маша набрала номер телефона. В комнате стало необыкновенно тихо.

— Это Света? Пожалуйста, Светлана, не бросай трубку. С тобой говорит Маша Пузырева. Ты звонила в детективное агентство, но моих родителей-сыщиков сейчас нет дома, а я дежурю на телефоне. К тебе приходили мои друзья, они представлялись родственниками из Воронежа. Конечно, это было неудачно, но выслушай меня до конца. У тебя какие-то серьезные проблемы? Мы хотим тебе помочь. Давай встретимся прямо сейчас, поговорим?

Маша говорила очень быстро, не давая опомниться Свете. Главное — заставить незнакомую девочку поверить им!

— Я знаю, где ты живешь, — торопилась Маша. — Я сейчас приеду к тебе, открой мне обязательно! Посмотри в глазок — на мне будет желтая куртка.

Сказала и, не дожидаясь ответа, положила трубку.

Горностаев покрутил пальцем у виска. Никита с удивлением смотрел на сестру.

— Машка, что ты наделала?! — заорал Дронов. — Ты только все испортила! Откуда нам знать, почему она плачет?

— Вот вы и оставайтесь дома, а я постараюсь все разузнать. — Сказав это, Маша решительно вышла из комнаты.

Людмила Николаевна делала Валерии укол, когда Маша перед уходом заглянула в спальню.

— На нее никто не нападал, — сказала она и вздохнула. — Обычная ссора между мужем и женой.

— Она так сама сказала?

— А кто же еще?

— Но ведь кто-то же сорвал с нее драгоценности…

Муж. Она твердит про какие-то фотографии и спрашивает про какую-то сумочку. Я не знаю, что ей отвечать.

— Когда Никитка ее привез, никакой сумочки у нее не было.

— Тогда не знаю… Я сделала ей укол успокоительного, ей нужно отоспаться. Если ты не возражаешь, я побуду здесь до тех пор, пока она не проснется. Думаю, ей не стоит особенно общаться с ребятами, ведь здесь затронуты взрослые проблемы. Когда она проснется, я уговорю ее пожить немного у меня, пока все уладится. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы вывести ее из стресса. Ты же понимаешь, что это сейчас самое важное?

— Да, конечно… Я предупрежу мальчишек, чтобы они вели себя потише и вообще сюда не заходили.

— Вот и отлично. Перевязку я ей сделала. Но ухо будет довольно долго заживать. А ты спроси все же у Никиты про сумочку. Вдруг он видел ее в парке?

— Хорошо, я поговорю с Никиткой. Может, он еще раз съездит в парк и поищет сумочку.

— Да, вот еще что, — словно опомнилась Людмила Николаевна. — Я не советую вам заниматься ЭТИМ делом. Это никакой не криминал, а, повторяю, обычная ссора между мужем и женой.

— А если в следующую ссору муж оторвет ей, скажем, палец с кольцом или целое ухо, тогда как? — выпалила Маша, представив мужа-монстра, терзающего жену.

Все равно это не детское дело. Я сама постараюсь ей помочь. А вы лучше ищите настоящих преступников.

Маша пожала плечами, но спорить не стала, хотя и не была согласна с Людмилой Николаевной.

— Хорошо, — вздохнула она, — раз вы остаетесь здесь, пойдемте, я покажу вам кухню. Вот только в холодильнике почти пусто.

— А вот об этом можете не беспокоиться. Я сейчас схожу в магазин и куплю чего-нибудь вкусненького.

Вернувшись к мальчишкам, Маша сообщила, что Людмила Николаевна сегодня, возможно, будет ночевать в штабе.

— Но мы же собрались к Конобеевым, — сказал Горностаев, которому явно все это не понравилось. — Пусть кто-то из нас все-таки останется в штабе — и за ней присмотрит, и телефон послушает.

— Я могу остаться, — предложил Саша. Из всей компании он был, пожалуй, самым покладистым и невозмутимым. Ему было явно чуждо болезненное самолюбие, которое распирало Горностаева. — Только не понимаю, зачем следить за взрослым человеком? Ты ей не доверяешь, Маша?

— Не знаю… — Она ответила уклончиво. — Мало ли… Может, ей что-нибудь понадобится.

Решено было, не откладывая, ехать к Свете Конобеевой. Но уже на улице неожиданно и Пузырек отказался ехать:

— Что я там буду делать? Я лучше погуляю…

— В такой дождь? — удивилась Маша.

— Не сахарный, не растаю…

— Ну, как хочешь.

И Маша побежала к автобусной остановке с Сергеем. Людмила Николаевна тоже ушла — в противоположную сторону, в магазин.

Позвонив в дверь, Маша начала старательно улыбаться и демонстрировать глазку свой опознавательный знак — желтую курточку.

И дверь, к ее радости, открылась. На пороге стояла худенькая, явно заплаканная девочка.

— Ты Света Конобеева? — на всякий случай спросила Маша.

— Да, — со вздохом ответила девочка. — А ты Маша?

— Да. Не бойся — это мой друг Серега. Мы тебе сейчас все объясним.

Света долго и тщательно запирала за ними двери, потом провела в комнату.