Куклиада - [9]

Началось это после программы "Кровь, пот и выборы" – с моей точки зрения, одной из самых удачных стилизаций Василия Пичула под жесткое американское кино 90-х, а говоря точнее – под Квентина Тарантино.

До нее герои нашего кукольного театра целый год "косили" под персонажей Шекспира, Гете и Бабеля… говорили то в рифму, то белым стихом, то с одесским акцентом… – и критики были довольны. А тут услышали с экрана слова "мать твою", "говно" и "вешать дерьмо на уши" – и немедленно завопили о пошлости.

А как должны были изъясняться герои Тарантино? Или понятие языкового стиля распространяется только на пятистопный ямб? При чем тут пошлость? Забавно, что некоторым докторам искусствоведения приходится объяснять примерно то же, что следователю Генпрокуратуры, пытавшемуся вменить мне в вину треух на голове резинового "Ельцина".

Но если уж уточнять термины…

Пошлость – это, например, когда член Политбюро позирует в храме со свечкой. Когда малообразованный дядька говорит от имени народа. Когда за дармовым балыком болтают о духовности. Когда у стен Кремля лепят мишек и рыбок а-ля рюс. Вот что – пошлость! А Лука Мудищев, наряду с непристойной вологодской частушкой и "гариками" Губермана – национальное достояние. Ибо талантливо. А талантливое не может быть пошлым – по определению (см. Словарь Даля, где в синонимах пошлости числятся "тривиальность, избитость, надокучливость". См. также у Пастернака: "Ломиться в двери пошлых аксиом…")

И вообще, путаница в понятиях кажется мне причиной многих, иногда довольно крупных недоразумений в современной России. Свободу здесь до сих пор понимают как пугачевщину, жулики величают себя либералами, националисты числятся коммунистами, а администрация претендует на роль носителя идеалов. Впрочем, это уже другая тема…

В борьбе за существование "Куклы" победили. Глуповатый "наезд" прокуратуры вылился в огромную и бесплатную рекламную кампанию. Марк Рудинштейн, по привычке ворочать в своей большой голове цифрами, как-то прикинул и сообщил мне приблизительную цену подобной акции по раскрутке телепрограммы. Вышло – около восьмисот тысяч долларов.

А нам все это паблисити организовал Алексей Ильюшенко – бесплатно, от чистого сердца. Чудны дела твои, Господи!

"Куклы" стали частью общественной жизни – и фактором жизни политической. Журналисты быстро растолковали власть имущим, что шарж для политика – не оскорбление, а признак популярности. Уголовное дело еще не было закрыто, а попадание в программу уже стало престижным.

Нам стали звонить и предлагать деньги на изготовление кукол – гораздо большие, к слову, деньги, чем требовалось собственно для изготовления – оговаривая при этом полную нашу свободу по части шуток. Помнится, единственным требованием одного думского оплота нравственности было – чтобы его лысый резиновый двойник появлялся в "Куклах" не реже двух раз в месяц.

Согласитесь: человек, готовый заплатить за предстоящую пощечину – это даже не из Салтыкова-Щедрина; это – Достоевский, если вообще не Захер-Мазох!

Упоминались суммы в десятки тысяч долларов, и неоднократно, и мы даже привыкли… Это – присказка. А вот сказка, хотя – какая сказка? Чистой воды быль.

Как-то зимой 96-го стою я у себя на кухне, мою посуду, рядом – ведро мусорное с горкой, по мне тараканы гуляют… В общем, идет нормальная жизнь. Звонок. Приятный баритон сообщает мне, что представляет интересы… – и называет фамилию, буквально ничего мне не говорящую. Ну, скажем, Сидор Матрасыча Пупкина. Так вот, этот Сидор Матрасыч хочет быть Президентом России.

Тараканы на мне насторожились. Я спросил: чем, собственно, могу быть полезен Сидору Матрасычу в его благих устремлениях? Баритон ответил просто: он хочет увидеть свою куклу в вашей программе. Принес Господь сумасшедшего, подумал я – и терпеливо повторил баритону то, что неоднократно говорил другим гражданам раньше: что для попадания в "Куклы" надо быть известным всей стране, иметь узнаваемый голос, манеры, лексику – в противном случае… и т.д.

Баритон выслушал мою продолжительную лекцию и сказал: я очень уважаю ваши доводы – могу ли я теперь сообщить вам свои? Да, пожалуйста, ответил я, проклиная бездарно пропадающее время (ведь я мог уже домыть посуду и выбросить ведро!)

– Миллион долларов США, – сказал баритон. И помолчав, добавил. – Вам.

Тараканы на мне остолбенели. Я стоял, как ударенный пыльным мешком, причем очень пыльным и набитым толстыми зелеными пачками. Миллион долларов! США! Мне! В голове, как у Ипполита Матвеевича, поочередно пронеслись лакейская преданность, оранжевые, упоительно дорогие кальсоны и возможная поездка в Канны…

Но пустить Сидора Матрасыча на экран? Никому не известную физиономию, без повадок и голоса, с табличкой "Хочу быть Президентом России"?

Я стряхнул тараканов и вежливо перевел стрелку, дав баритону телефон продюсера. Предупредив, что, по моему мнению и к огромному моему сожалению, размеры которого я могу даже назвать в долларах, появление Сидора Матрасыча в "Куклах" очень маловероятно…

Я повесил трубку и вернулся к раковине с посудой.

А мог бы швыряться сейчас той посудой в венецианские зеркала, потому что фамилия некогда безвестного Сидора Матрасыча была – Брынцалов! И лицо у него было, и голос, и повадки, и какие повадки! Пахан-фармацевт был рожден для нашей программы, но это выяснилось только через месяц после звонка. Поезд ушел.