Кукла госпожи Барк. Роман - [8]
- Метки на белье есть? - спросил я.
- Меток нет, но белье иностранного происхождения, - сказал капитан.
- Сложный переплет, - сказал генерал, - тут все - и латинские буквы, и немецкое письмо, и английская приписка, и даже польский молитвенник. Что вы сами думаете об этом, капитан?
- Решения пока нет, товарищ генерал, но эта смесь, конечно, подстроена недаром. Несомненно, нас хотят запутать. С одной стороны, «Краснова» и ее хозяева как будто бы немцы, все как бы клонится к тому. И свастика на молитвеннике, и покушение на вас, и фронт в ста километрах отсюда, все зто говорит о немцах, но зачем немцам запутывать нас? Мы с ними воюем, им не надо прятать своей удачи. Если они сумели взорвать у нас под носом дом, - в этом их достижение, а наш промах. Если они каким-то образом могут ввести в наши военные органы своих агентов, - в этом их успех, а наше упущение. Если они в уже занятом нами двадцать дней городе безнаказанно ведут какие-то дела, это тоже признак их умения и ловкости… Основываясь на всем этом, я думаю, что им незачем было бы кивать на кого-то. Но, по логике вещей, мы и так должны подумать, что тут орудуют немцы и что вся эта таинственная чертовщина с привидениями - дело гестапо. Не так ли?
- Мне тоже дело кажется сложнее, - сказал генерал. Он взял медальон и, оглядев его через лупу, сказал: - «Г» и «Я», что это - истинные инициалы убитой или тоже для отвода глаз?
Я промолчал. Аркатов пожал плечами.
- Вы помните, что днем, посылая вас на расследование смерти этой женщины, я сказал, что здесь дело не в мавре и что мне интересно, что будет найдено на трупе. Я был уверен, что убийцы оставят какие-нибудь следы, чтобы сбить нас с правильного пути. Эта свастика и немецкое письмо подложены нарочно.
- А английская приписка? - спросил я.
- Эта грубая работа говорит о том, что противник не уважает нас, считая нас глупее себя.
- Точно! - потирая руки от удовольствия, сказал Аркатов.
- …Немецкие методы работы более просты и мало отличаются от обычных «мокрых дел» уголовного мира, - продолжал генерал.
Я молчал. Уверенность генерала и несколько хвастливые прогнозы Аркатова тешили меня. Я-то знал, кто такая была эта «Краснова».
- …И эти выводы дают мне право предполагать, что убитая женщина и таинственный человек, пригласивший к себе Александра Петровича, были не немцы, а члены организации какой-то другой страны.
- «Краснова» - немка, и зовут ее Гертруда, фамилия - Янковиц, - сказал я, закуривая папиросу.
В комнате стихло. Генерал провел по лбу рукой, выжидательно глядя на меня. Аркатов растерянно сел, потом поднялся и переспросил:
- Янковиц? Откуда вы это знаете?
И я, в свою очередь, рассказал им все, что узнал о «Красновой».
Ночевал я у генерала, поместившись в угловой комнате, где стоял огромный диван, обитый цветным ситцем с золочеными амурами по краям.
Аркатов уехал в двенадцать часов, а мы с генералом, перейдя на фарсидский язык, просидели еще с полчаса, комментируя события прошедшего дня.
- Хотя дело это уже передано соответствующим органам, все же я чувствую, что оно всецело наше, то есть прямо и непосредственно связано со мною, с вами, - сказал генерал.
- Кто знает это, кроме аллаха, - изречением из корана по-арабски сказал я, разглядывая молитвенник Янковиц. - Это необходимо передать следственным органам или можно придержать у себя? - спросил я, указывая на книгу.
- Вообще да, но если вам очень нужно, то оставьте у себя.
Я молча кивнул головой и, откладывая в сторону молитвенник, взял медальон. Он был небольшой, глухой, округлой формы: в виде сердца, с тремя алмазиками посреди и буквами «Г» и «Я» с краю. Повертев его в пальцах и рассмотрев со всех сторон в лупу, я обратил внимание на то, что буквы эти очень ярко выделялись на матово-желтом фоне медальона. Золото блестело слишком свежо в вырезах букв. Я еще раз вгляделся в увеличительное стекло.
- Что такое? - спросил генерал.
- Буквы вырезаны недавно. Медальон же достаточно поношен, если можно так выразиться о нем. Кое-где стерт, поверхность говорит о том, что его носят давно, форма очень банальна. Это медальон так называемого дешевого мещанского типа. Такие носили обычно девушки из бедных классов, обитательницы пригородов, жалких местечек…
- Вы хотите сказать, что Янковиц - врач и член тайной организации, женщина, судя по всему, с опытом и вкусом, вряд ли носила этот медальон? - спросил заинтересованный генерал.
- Это просто предположения, - сказал я.
- Не лишенные смысла, - поддержал генерал.
- Дальше. Буквы на таких медальонах обычно вырезываются посреди, почему же здесь буквы «Г» и «Я» вырезаны сбоку?
- Потому что середина уже занята алмазами, - явно заинтересованный, сказал генерал.
- Именно! Поэтому-то, когда понадобилось пустить в дело сей медальон, на нем спешно были вырезаны нужные буквы «Г» и «Я».
Мы замолчали.
Я снова взял медальон и опять стал разглядывать его. Он действительно был до крайности прост и скромен. И наивная, сентиментальная форма «сердечком», и дешевенькие алмазики на нем. Я потрогал их, они были мутны и неровны. Я хотел протереть камни, как вдруг под нажимом пальцев они слегка подались внутрь, и крышка казавшегося глухим медальона щелкнула и приоткрылась. Я сильнее нажал на алмазы. Они целиком ушли в медальон. Крышка отошла, и перед нашими изумленными глазами показалось углубление, в котором было что-то выгравировано. Мы нагнулись над лупой. Сквозь стекло лупы крупно и выпукло выросли две вырезанные на золоте по-русски фамилии:
