Кухонная философия. Трактат о правильном жизнепроведении - [59]

В электронном государстве необходимо восстанавливать семью как ячейку общества. Научившись в полной мере использовать компьютеры вместо человека, государство может отпустить большую часть рабочей силы по домам, назад в семью, дав им достойное обеспечение и человеческую жизнь. Нужно всего лишь отказаться от застарелого принципа, что в государстве все люди, если они здоровы, должны работать. Необходимо прекратить гонку за рабочими местами, которые не нужны ни обществу, ни тем, кто на этих рабочих местах работает.

Вы можете возразить, что если всем платить деньги просто так, то никто не захочет работать. Это не так. Речь идет о минимальном достойном пособии. Те, кто хотят большего, будут по-прежнему стремиться зарабатывать и иметь больше. Однако им это будет сделать легче, потому что они не будут обременены тяжелыми налогами, как это происходит сейчас.

Надо признать, что современное общество при достаточной степени реорганизации электронных систем может себе позволить поддерживать достойный образ жизни большой части своих граждан без того, чтобы они занимались малопроизводительным нудным трудом, а главное – работая, обходились этому обществу гораздо дороже, чем совсем не работая. Как это ни парадоксально звучит, но если люди всего лишь займутся своими семейными жизнями, не возлагая на общество тяжесть организации воспитания своих детей и организации нездорового массового общественного питания, то при помощи электронных средств можно будет практически свести до минимума необходимость в налогообложении и в потратах на наиболее дорогостоящие сегодня службы, такие, как образование и здравоохранение.

Вы скажете, что это нереально? В завершение, в таком случае, я бы хотел поделиться собственным примером. Четыре года назад моя компания, которой я руковожу вот уже десять лет, стала предоставлять учебные программы, которые готовят выпускников университетов к работе по конкретным специальностям в фармацевтической промышленности и клинических исследованиях. Всё началось с небольших классов в Торонто. Однако мы перевели обучение полностью на интернет и теперь на этих курсах обучается более тысячи человек в год по всему земному шару. Большая часть обучения автоматизирована, при том, что двое опытных инструкторов должны отвечать только на нестандартные вопросы студентов. Стоимость системы упала в десятки раз, при этом эффективность как обучения, так и самого бизнеса значительно возросла.

«Плачевный результат» не заставил себя ждать. При процветающем бизнесе главный офис, который я основал в городке недалеко от места, где я живу, – опустел. Сначала домой перебрались инструктора, потом и администрация. В настоящее время один инструктор работает из дома в Торонто, другой в Калгари[21], администратор работает из дома в Техасе. Офис почти пуст – в нем работают всего два человека. У нас, конечно, активно функционируют офисы в Торонто, но их существование скорее дань консерватизму работников и клиентов, чем необходимости. Ранее подобная система бизнеса была невозможна. Мы не могли бы обучать одного студента в Сингапуре в любое удобное для него время при практически нулевых затратах.

На этом примере я бы хотел закончить свое повествование об электронном государстве. Я думаю, что так или иначе общество придет к тем же выводам, что и я, потому что они становятся все более и более очевидными, и произведет необходимые реформы, которые позволят пользоваться в полной мере величайшим достижением человечества – компьютерами, ибо их истинный потенциал мы только начинаем осознавать.

Позвольте мне закончить сей эпохальный труд маленькой шуткой. Единственное, что мы забыли обсудить, – это религиозный аспект предложенных реформ, ибо в Библии сказано, что когда Бог изгнал Адама и Еву из рая за то, что они вкусили от древа познания и познали стыд, он вдогонку прокричал им, что, мол, в поте будете себе на хлеб зарабатывать. Мы же, провозглашая, что не все люди должны работать, как бы, с первого взгляда, противоречим Библии. Однако это не так. Дело в том, что человечество в настоящее время совсем уже потеряло стыд, а значит, действие съеденного запретного плода закончилось и нам можно вполне возвращаться к райской жизни.

Отмена общепринятого понятия времени

За месяц до смерти Альберт Эйнштейн писал в письме, где он выражал соболезнования родным своего усопшего друга Бессо, что «различие между прошлым, настоящим и будущим есть всего лишь иллюзия, хотя и очень трудно преодолимая, и смерть не более реальна, чем та жизнь, которую она завершает».

Время – это упрямая иллюзия, в рамках которой протекает всё наше существование и вне которой мы не можем представить себе ничего. И всё же время – не более чем очередной обман наших чувств. Многое, как мы увидим, доказывает тот факт, что наши переживания, связанные со временем, наивны; от этого, однако, они не становятся менее мучительными. У Льюиса Кэрролла Алиса плачет, когда ей говорят, что она нереальна, а только снится, и на ее возражение, что если она плачет, значит, она реальна, отвечают: «Не думаешь ли ты, что эти слезы реальны?» Так и мы, как бы себя ни убеждали, какие бы научные и философские доказательства реальности и нереальности времени ни приводили, останемся всего лишь людьми, со всем ворохом своих иллюзий и заблуждений. Коперник не сдвинул человека из центра Вселенной, Дарвин не сделал человека потомком обезьяны, и Фрейд не развенчал его разум, погрузив в хаос бессознательного. Человек всегда остается человеком, несмотря ни на какие философские воззрения и научные открытия, но, возможно, обратив внимание на тот факт, что время, приносящее ему самое огромное страдание, время, обрекающее его на небытие, само является хоть и очень упрямой, но всего лишь иллюзией, он посмотрит на этот мир с улыбкой и облегчением, ощутит свою вечную сопричастность мирозданию, и в этом чувстве будет заключено его обретение вечности. А дальше пусть человек окунается во вселенную своих собственных иллюзий, нелепых страданий и глупых целей, которыми наполнены наши дни. Пусть так, но однажды ухваченная мысль, что и время – не что иное, как лишь упрямая иллюзия, оставит в нем лучик надежды, что приговор его в этой жизни не столь «окончателен и обсуждению не подлежит».