Но и китаец мог неподвижно просидеть на своей циновке много времени, смотря на пену, которую ручей уносил к великому морю.
Тигр терял терпение и, подойдя к берегу, начинал грозить китайцу, проклинать туманы, ветер и дождь.
Ван-Чанг, не меняя позы, кротко улыбался и вежливо отвечал:
— Могущественный желтый охотник напрасно рассыпает проклятия. Туманы выходят из великой воды и в нее возвращаются и никто не может остановить их движения. Они идут овладеть высоким Сихотэ-Алинем и всей землей и будут приходить, пока на месте гор расстелется море. Каждый год новые камни устилают долину и, как пыль, уносятся к великой воде. Желтый охотник и я, слабый человек, исчезнем прежде, чем упадет Сихотэ-Алинь. Так будет.
Тигр клал голову между вытянутыми лапами, мурлыкал и обдумывал ответ.
— Это Хорошо, что горы станут, ниже: я найду проход на ту сторону, соединюсь со своими братьями и тогда мы объявим войну людям, истребим их всех, кроме совершающих поклонение нам трижды восемнадцать раз каждый день. Пищи становится мало для всех и люди должны погибнуть, потому что стали на дороге царей Уссури, Хингана и Алиня.
Ван-Чанг хитро улыбался.
— Оставайся здесь, желтый охотник, потому что ты погибнешь, когда найдешь выход на ту сторону. Если вы соединитесь и дадите битву людям, они вас уничтожат. Это будет великая война, но вы погибнете.
— А на чьей стороне будешь ты, Ван-Чанг? — спрашивал желтый охотник, и его зелёные глаза насмешливо и угрожающе смотрели на маленькую фигуру с поджатыми ногами.
— Я очень слаб для такой битвы и останусь в стороне.
— Но кому ты желаешь победы?
— Думаю, что тогда многие люди соединятся с тиграми, — уклончиво отвечал Ван-Чанг.
Так они беседовали много времени, пока белый поток уносил камни Алиня и туманы, рождённые в море, уходили далеко в неизвестную страну за горами. Проходило два-три дня, а может быть, долгие годы, — двадцать, или тридцать лет. Кто знает: не было времени в долине Улан-Су!
Как-то разговаривая с тигром, Ван-Чанг повернул голову к морю и от испуга выронил трубку с опиумом.
Сквозь сетку дождя он увидел большой черный пароход с двумя желтыми трубами, который медленно двигался вдоль берега.
Стоя на камнях по обеим сторонам ревущего потока, тигр и человек видели, как с парохода медленно спустились лодки и направились к берегу. По мере того, как лодки приближались к скалам, Ван-Чанг и желтый охотник медленно отступали вглубь земли, покрытой вспенившими ручьями и обломками скал.
Вечером пароход ушел, оставив на берегу толпу женщин, мужчин и детей. С той скалы, где прятался теперь Ван-Чанг, хорошо было видно, как запылали высокие костры и отблески красного пламени запрыгали на мокрых камнях, в ручье, заглянули в черную воду под берегом. Желтому охотнику не нравился яркий свет, но хитрый ламза ничем пока не хотел выдавать своего присутствия, и поэтому, тиха ступая по скалам и перепрыгивая через промоины, он удалился в узкую долину, которая тянулась до вершины Сихотэ-Алиня.
На другой день люди на берегу начали работать.
В залив Улан-Су сразу ворвалась шумная, суетливая жизнь. Ван-Чанг со страхом смотрел, как подрубленные топором, упали священные лиственницы, утопив свои вершины в глубокой воде. Вокруг зеленых великанов рядами легла вырубленная роща, в которой жил змей И-Фанг, толщиною в руку и длиною в десять шагов.
И-Фанг спасаясь, пополз по берегу ручья, таща между камнями свое длинное тело, похожее на серый канат, но от старости змей не мог найти безопасного пути в горы и направился прямо к тому месту, где двое русских поселенцев расчищали поляну.
Ван-Чанг увидел, странную вещь. Вместо того, чтобы бежать от змея, которого боялся даже великий желтый охотник, люди с криками бросились к нему и через минуту длинное тело мудрого И-Фанга, единожды в столетие меняющего свой цвет, разбитое и раздавленное, билось под камнями. Когда русские начали взрывать скалы на берегу, чтобы расчистить место для стоянки лодок и сделать удобный спуск к морю, Поднялся такой шум, какого ещё никогда не было в заливе. Ван-Чанг бежал в тайгу и не выходил несколько дней, лежа между камнями на мокрых листьях и вслух рассуждая о безумии пришельцев.
Скалы ограждают землю от нашествия великой воды и кто колеблет их, погибнет, потому что открывает путь морю к земле. И-Фанга нельзя убить, он вновь и вновь рождается каждые сто лет и, когда явится в новой коже, блистающей, как свежая и сочная трава, он сожрет детей пришельцев, их скот и их самих.
По склону горы мимо китайца испуганно бежал волк Ли-Канг, хитрый обманщик, которого одинаково ненавидели и Ван-Чанг и тигр. Ли-Канг опустил острую морду к мокрой земле и глаза его блестели от радости. Китаец бросил в него камнем.
— Ты один рад приходу русских, потому что со всеми жил в ссоре и питался падалью, но подожди, дойдёт и до тебя очередь!
Ли-Канг насмешливо одним глазом посмотрел на китайца, отбежал на такое расстояние, куда не долетали камни, и хрипя от душившего его смеха, завыл погребальную песню Ван-Чангу.
Прошел месяц. Подходило время муссонов, несущих с моря лиловые и черные тучи, когда горный поток разливался во всю ширину долины, и Ван-Чанг спустился посмотреть, что сделали белые пришельцы.
