Куда уехал цирк - [29]

— Робин! — сержант очнулся и понял, что его «задумчивость» не осталась не замеченной. — Что, не так? Ты чего принюхиваешься.

— Все не так, — бывший полицейский вздохнул и попытался объяснить. — У меня есть друзья среди белых, мы можем посидеть за кружкой пива в пабе, поговорить, но за стол в своем доме меня не пригласят.

— Мы тут не все лилейно белые, если ты не заметил, — попыталась возразить Марья.

— Но ведра с водой, чернокожим уборщицам принес именно белый, — отмел возражение Робин, подумал секунду и добавил. — Лилейно.

— А, я виноват, что зимой выцветаю?! — вдруг возмутился Оле и вдруг напустился на сержанта с какой-то детской обидой. — Ну, конечно, ты-то к весне на линялую моль, не похож!

— Оле, если ты так уж переживаешь, сходи в солярий, — Ло был изумлен реакцией шведа. — Или пару капсул загарного пигмента проглоти.

— А я натуропат и признаю только натуральный загар!

— Оле, солнышко, Даян тебя круглый год обожает, ты не переживай! — внесла свою лепту в обсуждение вопроса Марья.

Робин переводил взгляд с одного лица на другое

— «Скорбный дом, как есть скорбный дом, — подумал он и потряс головой. — Это они серьезно, или надо мной издеваются?!»

Ло похлопал ладонью по столу, призывая к вниманию, и все собравшиеся, как ни в чем не бывало уставились на Робина, ожидая продолжения. Сержант вздохнул и постарался коротко и четко перечислить, что, когда и как было сделано и сказано не по правилам.

— Тут в цирке, это не страшно — цирковых, удивить сложно, но вне этого двора…

— Вне этого двора, мы изо всех сил стараемся соответствовать, — усмехнулась Марья.

— Не совсем. Людей услужающих, например, аристократы и богачи не видят, они пустое место. А вы подавальщице в пабе улыбаетесь и спасибо говорите…

— Но она, же работает, нас обслуживает! — возмутилась Эни. — За что ее презирать?!

— Вот, в этом все дело, для вас любая работа достойна, даже если это циркач…

— А что циркачи? — тут уж возмутились все. — Пусть попробуют хоть одно представление отыграть, а потом фыркают, снобы несчастные!

— Ооо, — сержант пришел в отчаяние. — Да кто вы, в конце концов?

— Робин, — Ло был предельно серьезен. — Как только мы с вами встретились, мы поняли, что столкнулись с очень умным человеком.

— Тогда вы исключение, все остальные видят черного, тупого громилу с уродливой мордой.

Марья хмыкнула, еще один с комплексами…

— Но, мы вас тоже недооценили, — признался командир. — Не подумали, что за пару дней вы нас так лихо вычислите.

— По-моему, мы перешли на ты. Кстати, общение на «ты», относится к той же странности. Со мной как с наемным работником, никто церемониться не должен. Но вот в отношении вас — миссис Марья и мистер Николас и ни как более.

— Ну, раз так положено… — Марья скривилась. — Давай, при чужих, так и обращайся, а как из города выедем, так и станем все циркачами. О том кто мы да откуда, давай попозже это долгая история. А пока, что назначаем тебя советником, по этикету.

— Женщине не прилично высказываться в компании мужчин, если ей не задали вопроса, это позорит ее мужа, — тут же выдал Робин. — Женщина должна быть молчаливой и скромной.

— О какое чудненькое правило! — возрадовался «муж».

— Не дождешься. Мебелью работать не нанималась. В тебе всегда проглядывали замашки, домашнего тирана, — Марья обличительно ткнула пальцем в сторону Ника. — Поэтому для искоренения дурных наклонностей, посуду, сейчас моешь ты!

Робин ожидал, что уж теперь женщину поставят на место, но услышал только веселый смех окружающих.

— Оле, сходи забери ведра, — продолжила выдавать указания Марья. — Там, наверное, пора сменить мойку.

— Ведра, пойду забирать я, — со вздохом возразил ей сержант. — Не нужно, что бы мама Иду рассказывала вечером за ужином, всему семейству, что белый таскал им воду!

— Ну и ладно, кто спорит?! — женщина обернулась к подросткам. — Пошли искать костюм для Эни.

Воду действительно, пришлось сменить, забирая ведра, Робин заметил, с каким уважением на него смотрит пожилая негритянка. А ее дочери изо всех сил строят глазки. В передней части палатки было пусто, только из-за занавески раздавался плеск воды. Робин кашлянул, сообщая о своем приходе, и получил приглашение проходить. За занавеской стояли четыре аккуратно застеленных кровати и сундук для одежды. Гора каких-то ящиков пряталась под большим брезентом. Сбоку открытый проем, со свисающим полотнищем, им явно при необходимости закрывали вход в маленьком помещении.

Там, освещенный падающим из верхнего оконца светом стоял мистер Николас, в рубашке с закатанными рукавами, и плескался в открытом сундуке. Рядом с мужчиной на стуле горкой возвышалась уже вымытая посуда. Ник молча, зачерпнул воды из оригинальной емкости, сыпанул в ведра чего-то голубого и выдал полную тару обратно несуну.

— Мыть посуду обязана женщина, — убежденно заявил Робин, желая выказать поддержку оскорбленному, как он считал мужчине.

— Это еще почему? — слегка приподнял бровь Ник, при этом он не выглядел ни обиженным, ни оскорбленным.

— По тому, что женщина должно делать женскую работу, — полисмен был слегка обескуражен. — Потому что она не способна заниматься мужской работой.