Куда плывут материки - [32]

Альфред Вегенер».

ВЕГЕНЕР ПРОБИВАЕТСЯ К АЙСМИТТЕ Трое саней пробивались к Айсмитте

Об этих днях Лёве вспоминает:

«Медленно-медленно подвигались мы вперед. 7 октября мы дошли до 160-го километра, 8 октября до 165-го километра, 9 октября до 170-го километра… Дорога была плохая. Удивительно, с какой ловкостью ехавший впереди Расмус различал почти совсем занесенные снегом флаги, от которых оставался всего какой-нибудь клочок в квадратный сантиметр на небольшом, едва отличимом от других, сугробе. Ехать вперед было почти невозможно. Собаки первых саней проваливались, утопали по брюхо в мягком, как пыль, снегу. Следующие сани продвигались немного лучше, пока их полозья шли по следам передних саней. Но при смутном свете уже сумеречных дневных часов иной раз бывало трудно точно придерживаться этих следов, и едва только сани соскальзывали в сторону от твердого наста, как они со своим грузом в двести пятьдесят килограммов тотчас же увязали в мягкой пыли до самой перекладины. Приходилось отчаянно работать, чтобы снова направить их, причем работавшие увязали в снегу по колено. Наконец сани опять трогались с места, но уже через несколько минут опять застревали в бездонном снегу».

На ледниковом щите становилось все холоднее. Термометр показывал теперь постоянно -40 градусов. Дул сильный ветер. Одежда вся пропиталась сыростью. Не было возможности просушить как следует даже перчатки и меховые сапоги.

Вегенер тревожился за своих спутников. При таком ветре и холоде недолго отморозить лицо, ноги, руки. Сам он чувствовал себя очень утомленным.

На 200-м километре партия расположилась лагерем. Было решено немного передохнуть. Но короткий отдых не вернул сил ни людям, ни собакам. Выступать после отдыха было особенно трудно. Сбруя и постромки спутались, собаки отказывались слушаться хозяев.

Чтобы собаки не могли грызть сбрую, путешественники завязывали им морды. Но от этого у животных образовались раны. Теперь они не давались в руки, кусались. Пришлось отказаться от этой меры. Тогда собаки начали усиленно пожирать сбрую. Решили на время отдыха ее снимать. Это принесло новые неприятности. В поисках съедобного голодные животные стали забираться в палатку. Мучительно трудно стало впрягать собак. Пока впрягали их в сани, подтягивали сбрую, приходилось то и дело забегать в палатку, греть руки.

Работы были распределены между всеми участниками партии. Вегенер убирал палатку и варил еду. На Лёве и Расмусе лежала забота о собаках. Вегенер поднимался раньше всех и принимался стряпать. Когда завтрак был готов, он будил товарищей. В этом трудном путешествии ученый заботился о своих спутниках как старший о младших. Не забывал он и о научных наблюдениях. Часто на стоянках доставал свой дневник и делал записи. Писать приходилось, конечно, карандашом. Чернила при такой температуре замерзали.

24 октября партия достигла 335-го километра. Здесь было решено опять разбить лагерь. Вегенер считал, что именно здесь не сегодня-завтра должна произойти встреча с Георги и Зорге, если те, выполнив свое обещание, покинули 20 октября станцию Айсмитте.

Установив палатку и накормив собак, путешественники вышли на воздух. Они все смотрели и смотрели на восток — не появятся ли там Георги и Зорге. Но никого не было видно. Над белой пустыней поднялась такая же белая луна. Сани, собаки и палатка лежали черными тенями под усеянным звездами небом.

Вегенер был задумчив. Ему вспоминались опыты с лунными кратерами, споры со сторонниками вулканической гипотезы. Как много еще в науке неизвестного! Вот перед ним белая пустыня. Она совсем близко, не то что Луна. Но ведь и она покрыта тайной. Люди даже не знают, что за земля лежит подо льдом, по которому они едут.

В этот вечер он долго беседовал с Лёве. Расмус старался понять, о чем говорит ученый. Иногда Вегенер останавливался и, как мог, переводил и растолковывал ему свои слова. Он говорил о своей вере в разум и доброе сердце человека, в то, что человек все познает и поймет. Гордо звучали эти слова в безмолвной ледяной пустыне, странно и радостно было слышать их от человека, которому каждый день грозила смерть.

Вегенер говорил и о том, что необходимо сохранить Айсмитте. Если Георги и Зорге согласятся остаться на станции, он, возможно, вернется в Шейдек. Там предстоит столько работы! Если же Георги и Зорге покинут Айсмитте, он сам вместе с Лёве проведет там зиму. Лёве был согласен. И Вегенер, забыв о том, что до Айсмитте еще длинный и тяжелый путь, с увлечением рассказывал о работах, которые проведет в центре ледникового щита…

Они ждали на 335-м километре два дня. Георги и Зорге не появлялись. Тогда решено было пробиваться к Айсмитте.

«Дальнейший путь, — вспоминает Лёве, — превратился в «бегство вперед»… С 335-го километра мы шли, имея собачьи пайки всего на два с половиной дня. Температура с этого времени держалась постоянно около -50 градусов. Средние температуры последних дней от 26 до 30 октября были все ниже -50 градусов. Пар от дыхания сейчас же замерзал в маленькие ледяные кристаллы… Таким образом, наш караван постоянно бывал окутан облаком в километр длиною.