Куда боятся ступить ангелы - [41]

-    Чтобы ухаживать за ребенком, вот зачем, - пояснил он.

-    За ребенком? - Она совсем забыла про него.

-   Мой брак будет вполне английским, - гордо продолжал он. - Я не забочусь о деньгах. Она нужна мне ради сына. Неужели вы не по­нимаете?

-   Нет, - ответила мисс Эббот, вконец озадаченная. И вдруг ее осе­нило. - В этом нет надобности, синьор Карелла. Если ребенок вам в тягость... - Она всегда потом вспоминала, что, к своей чести, сразу поняла свою ошибку. - Я не так выразилась, - добавила она быстро.

-    Я понимаю, - вежливо ответил он. - Когда говоришь на чужом языке - а вы так чудесно говорите по-итальянски, - легко ошибиться.

Она вгляделась в его лицо, но не увидела ни намека на иронию.

-    Вы хотели сказать, что нам с ним не придется пока быть вмес­те. Вы правы. Но что делать? Няньку я держать не могу, а Перфетта слишком неумелая. Когда он болел, я ее к нему не допускал. Когда его надо выкупать - приходится же купать его время от времени, - то кто его моет? Я. Я кормлю его или решаю, чем покормить. Я сплю с ним и утешаю, когда ночью ему не по себе. Только я разговариваю с ним, только я пою для него. Не будьте же несправедливы - мне нравится все это делать, но все-таки... - голос его прозвучал жалобно, - эти дела отнимают много времени и не очень подходят для молодо­го человека.

-    Очень не подходят. - Мисс Эббот утомленно прикрыла глаза. С каждой минутой ситуация становилась все затруднительнее. Если бы только не испытывать такую усталость, ей легче было бы бороть­ся с обуревавшими ее противоречивыми чувствами! Как ей недоста­вало стойкого и тупого упорства Генриетты или бездушной диплома­тичности миссис Герритон...

-    Еще вина? - заботливо спросил Джино.

-   Нет, нет, благодарю вас. Синьор Карелла, ведь женитьба - очень серьезный шаг. Вы не могли бы найти более простой выход? Напри­мер, попросить кого-то из родственников...

-    Отдать в Эмполи? Да это все равно что отдать в Англию!

-   Так отдайте в Англию.

Он рассмеялся.

-   У него там есть бабушка, вы же знаете, - миссис Теобалд.

-    У него и здесь есть бабушка. Нет, он доставляет много хлопот, но я с ним не расстанусь. Я даже не хочу приглашать сюда отца и мать. Они нас разлучат.

-    Каким образом?

-   Они разлучат наши мысли.

Она умолкла. Этому жестокому, порочному человеку были ведо­мы недоступные ей утонченные чувства. Ей в полную силу откры­лась страшная истина - что скверные люди способны любить. Все ее моральные принципы были сокрушены. Спасти ребенка, не дать за­разе проникнуть в него - вот ее долг, и она по-прежнему собиралась выполнить его. Но приятное сознание превосходства добродетели покинуло ее. Она находилась в присутствии чего-то более великого, чем добро и зло.

Забыв про обязанности хозяина, побуждаемый инстинктом, кото­рый она в нем пробудила, он перешел в комнату.

-    Просыпайся! - потребовал он, словно будил взрослого прияте­ля. Он приподнял ногу и легонько нажал мальчику на живот.

-    Осторожней! - вскрикнула мисс Эббот. Она не привыкла к та­кому способу будить грудных младенцев.

-   Он не длиннее моего ботинка, правда? Можете вы себе предста­вить, что потом его ботинки будут такой величины, как сейчас - все его тело. И что он тоже...

-    Ну можно ли с ним так обращаться?

Он застыл в задумчивости, поставив ногу на тельце ребенка, охваченный вдруг желанием, чтобы сын был похож на него и породил подобных себе сыновей и те населили землю. Это сильнейшее из же­ланий, охватывающих мужчину, если ему вообще дано испытать его, - сильнее любви, сильнее желания личного бессмертия. Им хвалят­ся все мужчины, уверяя, будто испытывают его, но на самом деле у большинства помыслы сосредоточены на других вещах. Лишь не­многим дано осознать, что они вечно могут источать свою телесную и духовную жизнь. Мисс Эббот, несмотря на все свои добродетели, не могла постичь этого чувства, хотя такие тонкости как раз доступ­нее пониманию женщин. И когда Джино показал сперва на себя, а потом на ребенка и сказал: «Отец - сын», она восприняла его слова как ласковый лепет и машинально улыбнулась.

Ребенок, первенец, проснулся и широко раскрыл глаза. Джино не заговорил с ним, а продолжал излагать свои соображения.

-    Эта женщина будет делать все, что я велю. Она любит детей. Опрятна. У нее приятный голос. Красивой ее не назовешь, не буду вас обманывать. Но в ней есть все, что мне нужно.

Ребенок издал пронзительный вопль.

-   Пожалуйста, осторожнее! - взмолилась мисс Эббот. - Вы разда­вите его.

-   Пустяки. Вот если он плачет беззвучно, тогда надо беспокоить­ся. Просто он думает, что сейчас я буду его купать, и он прав.

-    Купать? - поразилась она. - Вы? Прямо здесь?

Такая идиллическая деталь разрушила все ее планы.

Добрых полчаса у нее ушло на тонкую подготовку и пробные ата­ки с высоких нравственных позиций, но ей не удалось ни напугать противника, ни рассердить его, ни хотя бы отвлечь чуть-чуть от до­машних занятий.

-    Утром я ушел в аптеку, - продолжал он, - и посиживал там в прохладе. И вдруг вспомнил, что Перфетта еще час назад согрела во­ды - вон она стоит, накрытая подушкой. Я сразу вернулся, надо же его искупать. Извините меня. Откладывать больше нельзя.