Кубок Нерона - [20]

Кубок с блошиного рынка и пакетик с кассетой рождественских песен для подруги Астрид я убрал в несгораемый шкаф. Этот шкаф был в магазине изначально, и, признаться, именно он укрепил меня в решении обосноваться здесь. В самом деле практичная штука. Раньше тут обитал ювелир, и в маленькой комнате окнами во двор он вделал в стену настоящий несгораемый шкаф, большой и солидный, да еще так ловко, что, не зная о существовании дверцы, обнаружить ее почти невозможно. Деревянные панели уложены так, что дверца выглядит частью стены. Вдобавок там цифровой замок, а сама дверца стальная, чуть не в дециметр толщиной. Не скажу, конечно, что у меня так уж много ценностей, прятать особенно нечего, но старинное серебро, украшения и ост–индские чаши и сосуды из тех, что подороже ночами и в праздники обретаются именно там.

Шли дни, а о Грете Бергман ни слуху ни духу. Писем от Астрид тоже не было, хотя я написал ей. Ничего не поделаешь. Я, разумеется, понимал, что мой нью–йоркский уик–энд для нее был всего лишь случайным эпизодом, но в глубине души никак не желал признаться себе в этом, не мог выкинуть из головы мысли о ней. Однажды поздним вечером я позвонил ей, с тем же успехом, что и в Нью–Йорке. Наутро я достал синий кубок и пакет с кассетой, сел в кресло у себя в конторе и задумался. Стоит ли ждать, пока Грета Бергман сама объявится, или, может, попробовать связаться с ней? Но адреса у меня не было, я знал только, что она живет в Стокгольме.

Я вооружился телефонной книгой, открыл ее на букву «б». Бергманов больше чем достаточно, правда, Грет среди них не так уж и много. Однако в принципе она может скрываться едва ли не под любым именем в длинном столбце. К примеру, если она замужем и в книге значится ее муж. Не обзванивать же всех Бергманов подряд, спрашивая, нет ли там у них Греты. Но с чего–то нужно начать — и я позвонил первой Грете в списке. Долгие гудки, один за другим,— похоже, в квартире никого. Следующий но–мер — результат тот же. На третий раз мне повезло немного больше. Там хотя бы ответили. Тонкий, слабый голос. Видимо, старая женщина.

— Алло?

— Добрый день. Мое имя Юхан Хуман. Скажите, пожалуйста, вы не знакомы с Астрид Моллер из Нью–Йорка?

— Простите?

— Астрид Моллер из Нью–Йорка. Вы ее не знаете?

— Нью–Йорк... Не пойму я вас... Я ничего не решаю по телефону.

— Конечно, конечно. Извините за беспокойство. Просто я недавно познакомился в Нью–Йорке с дамой по имени Астрид Моллер, и она сказала...

Щелчок в трубке, отбой. Грета Бергман была не в восторге от моего звонка. Грета Бергман, да не та, сомнений нет.

Но постойте! Астрид, кажется, говорила, что ее Грета живет в Старом городе. Точный адрес она забыла, помнила только, что подруга живет в самой старой части Стокгольма. И действительно, нашлась там одна Грета Бергман! Эстерлонггатан, 37. Я сразу же позвонил, но не застал ее дома.

В обед я, как всегда, пошел прогуляться. Я гуляю каждый день, чтоб не «заржаветь». В бег трусцой я не верю, изнурять себя спортом, потеть и ломать кости мне тоже не улыбается. Наука доказала, что польза от этого весьма сомнительна. Нет, мне лично куда приятней пешие прогулки, и, по–моему, это лучшая форма физических тренировок. К тому же так хорошо думается, когда просто шагаешь без всякой цели, просто расслабляешься, глядишь на витрины, на прохожих. В тот день я пошел вниз от Чёпманторг, мимо святого Георгия с драконом. Раньше, бывало, каждый год 10 октября витязя вынимали из седла в Соборе, где, по велению Стена Стуре[22], Нотке[23] воздвиг статую в честь победы над королем Кристианом Датским на Брункебергском холме[24], и во главе торжественной процессии носили по городу, отмечая годовщину счастливого события. Но теперь он, отлитый в позеленевшей бронзе, сидел на коне и прогулок более не совершал.

По Эстерлонггатан, где проходит древняя городская стена, я не спеша шагал в сторону «Юльдене фреден»[25]; у дома № 37 я остановился. Над старинной дверью — картуш с надписью: «Gaet het wel men heft veel vrinden, kert het luck wie kan se vinden». Я не знаю голландского, но один из друзей как–то объяснил мне, что это означает: «Пока тебе сопутствует удача, друзей много, а отвернется счастье — поминай их как звали». Приблизительно так, и, пожалуй, возразить тут нечего. И еще один знак есть над дверью. Феникс, встающий из пламени. Он показывает, что дом был застрахован от пожара, а это имело большое практическое значение. Ведь когда в Старом городе случался пожар — увы, так бывало весьма часто! — пожарные первым делом ехали к домам, находившимся под защитой Феникса. Жестокая избирательность, зато действенная.

Я прошел под крестовым сводом XVII века, мимо мощных песчаниковых колонн, поднялся по лестнице.

Грета Бергман была дома. На мой звонок открыла женщина лет тридцати. Блондинка с большими темными глазами, в которых читалось удивление. Одной рукой она придерживала у горла халат. Только что встала?

— Извините за беспокойство, нет ли у вас в Нью–Йорке знакомой по имени Астрид Моллер?

— Что–что? — Она все так же удивленно смотрела на меня. В комнате за ее спиной виднелся стол, а на нем рюмки и бутылка джина.