Кто здесь хозяин? - [99]

— Не надоело вам? Не опротивело? — чужим голосом спросил Арчил.

— Что «не надоело»?.. — оторопел продавец керосина.

— Да эта ваша игра в жокеев на час!

Шанше Салдадзе вытащил очки и надел их.

— Этот-то ладно, он молод пока, ну а ты чего не уймешься, никак жажду не утолишь?! Человеку твоих лет не пристало по рублевой квитанции на коне гарцевать! — повернулся к Шанше Арчил.

Того передернуло.

— Что, не понравилось? Всю жизнь около лошадей провел. Кавалеристом был, а теперь до «прокатных» лошадей докатился! Неужели самому не смешно?

— Что за дискуссия, что с вами? — Последние два слова Шанше изрек по-русски с заметным грузинским акцентом.

— Смотреть на тебя противно, вот что. Уходишь утром из дому — соседи небось думают: вот пошел человек трудиться на благо общества. А ты, такой серьезный, такой солидный, заявляешься сюда и трусишь по кругу, будто лошадей отродясь не видел.

— Мы что, для разговоров сюда пришли? — не выдержал продавец керосина.

Арчил словно бы сейчас только вспомнил о нем, оставил Шанше и всем корпусом оборотился к Коки.

— А тебя что мучает, знаешь? Твоя незначительность. Обидно тебе, что провонял насквозь керосином, потому и выдумал себе развлечение. Спорт тебе до лампочки. Эти сорок минут, пока ты сидишь на лошади, сам себе человеком кажешься. Смотришь на кого-то сверху, воображаешь невесть что…

— Допустим, даже так, — не сробел Коки.

— Топай, топай отсюда и займись делом. У меня своя жизнь, и у этих лошадей тоже своя. Мы не для того на свет родились, чтобы твою никчемность скрашивать. — Арчил смотрел мимо зеркала далеко в пространство.

Потом он встал, вытащил из ящика канцелярского стола кнут и стеганул себя по голенищу сапога. Прошелся взад-вперед по комнате, пристальным взором оглядел растерявшихся клиентов и вдруг, почти плача, произнес:

— Уходите. Сегодня я не работаю.

Шанше Салдадзе и Коки Пхакадзе пулей вылетели от директора.

Домохозяйка Екатеринэ Дадиани впорхнула с не слишком соответствующей ее солидному возрасту игривостью. «Здравствуйте, — сказала, — дядя Арчил», — и бросила на стол рублевую монету. Кинулась к зеркалу, поправила прическу и, когда, обернувшись, наткнулась взглядом на каменное лицо Арчила, удивилась.

— Вы нездоровы, дядя Арчил? — Это обращение уважаемая Екатеринэ произносила всегда особенно подчеркнуто, стараясь тем самым замаскировать свой возраст, ибо была она отнюдь не настолько моложе Арчила, чтобы именовать его дядей. С морщинами на лице еще кое-как удавалось справиться: толстый слой крем-пудры заштукатуривал сетку складок у глаз и уголков губ, но дряблая шея, первый свидетель старости, безжалостно выдавала ее годы. Екатеринэ красила волосы, одевалась как молоденькая, но по ссутулившимся плечам и тощим бедрам было видно, что пора ее цветения давно позади. Положение уважаемой Екатеринэ усугублялось еще и тем, что она была старой девой.

— Нет, я здоров, уважаемая Екатеринэ.

— А где остальные? — спросила она, дотянулась двумя пальцами до своей монеты на столе и подвинула ее поближе к Арчилу. Этим она дала ему почувствовать, что мне, дескать, нет дела до других, я явилась вовремя, так что выписывайте квитанцию и сажайте меня на лошадь.

Арчил, забрав рубль, с подозрительной раскованностью приблизился к перезрелой девице, взял ее за правую руку, раскрыл ей ладонь, вложил туда рубль и сам же сомкнул ей пальцы.

Девицу Дадиани несколько смутило подобное поведение, но, как воспитанная особа, она сочла поступок директора прокатного пункта за попытку ухаживания и многозначительно улыбнулась ему.

— Сегодня вам придется извинить нас, уважаемая Екатеринэ.

— Что? Разве сегодня проката не будет? — забеспокоилась Екатеринэ.

— Не будет. У лошадей с сегодняшнего дня начинаются семинары.

— Ах, вы все шутите?

— Да.

— Нет, правда, где же до сих пор остальные?

— У своих родных тетушек.

— Что это у вас нынче такое веселое настроение, дядя Арчил? — Уважаемая Екатеринэ была сбита с толку.

— От веселья прямо зарыдать готов, дорогая Екатеринэ.

— Раньше вы никогда так странно не разговаривали, дядя Арчил.

— Разговаривал, — мотнул головой старик. Прищурил глаза и, словно собираясь исповедаться, сказал шепотом: — Разговаривал когда-то, да потом перестал.

— А не вредно в вашем возрасте? — простодушно осведомилась Екатеринэ Дадиани.

— Что «не вредно»?

— Вот так разговаривать.

— У вас, уважаемая Екатеринэ, есть внуки? — серьезно спросил Арчил.

— Нет, откуда? — Обида прозвучала в голосе Екатеринэ.

— Как «откуда»?

— Чтобы у человека были внуки, у него, насколько я понимаю, сначала должны быть хотя бы дети.

— Ах да-а!.. — Лицо Арчила приняло такое выражение, словно он только сейчас постиг всю сложность законов человеческого бытия. — Я понимаю вас, уважаемая Екатеринэ, но вот другие иначе это понимают, и потому я советую вам бросить это дело.

— Какое «дело»? — изумилась Екатеринэ.

— Катание на лошадях.

— Вы что, не с той ноги сегодня встали, дядя Арчил? С чего-то это вы взяли, что я нуждаюсь в ваших советах?

— Не обижайтесь, но ведь над вами смеются.

— Господь с вами, это надо мной-то смеются, над представительницей знаменитого рода Дадиани?!

— Вот, вот, потому, наверное, и смеются, что вы, так сказать, потомственная владетельная княгиня. У нас в Милети публика только и сбегается, что на вас поглазеть. Вы просто не замечаете, как народ подхихикивает над вами.