Кто здесь хозяин? - [19]

На Белом мосту они заметили толпу народа. Бачана с надеждой подумал, что не все еще пропало. Супруги прибавили шагу.

Под мостом ревел и пенился стального цвета Риони. Против сада Цулукидзе, в воде на большом белом валуне стояла собака и лаяла на людей, протягивающих к ней руки.

— Кто-нибудь прыгнул с моста? — с тревогой спросила Нора старика в парусиновом кителе.

— Пока еще нет, — бросил старик, даже не обернувшись.

— Собирается прыгать? — не отставала от него встревоженная женщина.

— Запретить-то некому. — Ответ старика был короток и невнятен.

— Неужели не видите, сударыня, собака на камне застряла, на берег выбраться не может, — объяснил из толпы какой-то разговорчивый зритель.

— Собака? Ой, точно, вон она… И столько народу на собаку глядит? Я-то думала — беда какая. — Нора сразу успокоилась.

— У нее кирпич на шее, вон, видите, между передних лап. Видно, хотели утопить, а она спаслась, — проговорил незнакомый голос.

— Кирпич? Где кирпич? — вмешался в разговор Бачана.

— Вон, спереди… Веревку на шее видишь? Проследи, куда она свисает, там и кирпич в ногах.

— А эти люди чего смотрят? — Суладзе показал на пятерых мужчин, сгрудившихся внизу у реки.

— А что им делать? В такую бешеную стремнину ради собаки не полезешь. Целый час зовут, подсвистывают, чмокают губами, но толку никакого. Один умник даже веревку ей бросал. А? Каков?

Мужчины, толпившиеся у перил моста, затряслись от смеха.

— С веревкой не то что собаке, человеку оттуда не выбраться. На такое проклятое место ее вынесло, беднягу.

— Может, вода спадет?

— Куда там! Или Риони не знаешь? Так и будет реветь недели две. Скажи спасибо, если больше не разольется.

Бачана постоял, подумал и вдруг протянул корзину своей благоверной.

— Ты иди, Нора. Иди на рынок. А назад возьми такси. Домой на такси отвезешь.

Бачана обернулся, полез в карманы, вытащил деньги и носовой платок. Платок запихал назад, а деньги протянул Норе.

— До стоянки такси носильщик поднесет, сама не поднимай, а то опять поясницу схватит. Ну я пошел!

— Бачана!

Когда муж скрылся там, где у аптеки к реке сбегает извилистая тропинка, Нора с несчастным видом, шепча что-то себе под нос, пересекла улицу и пошла по направлению к базару.

Собака была самая заурядная дворняга. Она не могла похвастать породой. Разве что торчащие кверху уши намекали на некую аристократическую примесь. Ее глинисто-коричневую шерсть облепили мох и тина. Собака испуганно озиралась и, вытянув заостренную морду в сторону берега, устало лаяла на столпившихся там мужчин. Почему она лаяла? Кто знает. Может быть, из-за короткой веревки на шее и кирпича она озлобилась на людей, а может быть, просила помощи — дескать, что вы стоите, придумайте что-нибудь; до каких пор я буду торчать на этом камне…

— Здесь нет ее хозяина? — спросил Бачана.

— На что тебе хозяин? — спросил парень в закатанных до колен штанах.

— Хочет кличку собаки спросить. Не может же окликать: «Эй, как тебя!» — не упустил случая сострить высокий рыжеватый мужчина в рубахе цвета хаки.

— Хозяин, сам видишь, что с ней сделал.

— Что?

— А как по-твоему, откуда на ней кирпич? Тот, что она на шее таскает.

— Неужели хозяин привязал?

— А то я! Утопить хотел, но не вышло. Молодец, псина! Вот я и торчу тут два часа. Переживаю за нее, сердце кровью обливается.

— Думаете, выплывет? — К отряду спасателей присоединился молодой мужчина среднего роста, в модных белых брюках. Бачана узнал его: это был лучший бегун города, ныне тренер по легкой атлетике Давид Чичиашвили.

— С кирпичом не выплывет, — ответили ему.

— Смотри, воды боится. Знает, что кирпич ко дну потянет.

— Если она такая догадливая, пусть перегрызет веревку и освободится, — высказался тренер.

— Это мы уже ей советовали, но она не послушалась, — невозмутимо вставил немолодой кутаисец с неводом за спиной; отвороты резиновых сапог доставали ему до груди.

— Может, вас послушается, — куснул тренера лысый мужчина с носовым платком на голове, держащимся при помощи четырех тугих узелков.

— Да ну тебя! — огрызнулся бывший бегун.

— А что, если невод закинуть? — серьезно спросил рыболова Бачана. — Отсюда и до камня.

— Туда не дотянуть. Дальше пяти метров не пойдет, веревка короткая. А до камня как минимум метров восемь будет.

— Это точно.

— Будет.

— Твой невод ее взбесил. Как его увидела, разлаялась. Убери, ради бога. Не нервируй собаку, и без того ей несладко приходится.

— Куда убрать?

— Положи вон хоть туда, на камень.

Рыболов послушался совета, снял сеть и положил поодаль на камень. Собака ненадолго смолкла.

— Надо из досок мосток навести, вот что, — бросил Бачана и, не дожидаясь ответа на свое предложение, взбежал по круче во двор школы.

Вскоре он показался с двумя большими досками в руках.

Их кое-как связали в одну и попытались дотянуться до камня. Но только собака увидела доску, опускающуюся на ее остров, как, волоча кирпич, попятилась на другой конец и опять злобно залаяла.

Стоило краю доски коснуться камня, мостик прогнулся в месте скрепления, стремнина подхватила его, и, не прояви Бачана ловкости и самоотверженности, Риони унесла бы его доски.

Их еще раз связали при помощи гвоздей и веревок — на этот раз попрочней, поосновательней. К дальнему концу с трудом привязали булыжник — чтобы не смыло с прежней легкостью. Сооружение поставили стоймя и, несмотря на энергичный протест собаки, медленно опустили на камень.