Кто вы здесь, в Америке? - [44]

Наконец, в два тридцать пополудни первым поднимается в серое небо самолет, в который за-пихнули пассажиров двух рейсов - и несчастных туристов и несчастных артистов (которым, по-моему, уже и в Москву-то лететь незачем). Через полчаса и мы выруливаем на взлетную полосу между рядами заваленных снегом самолетов, вокруг которых неспешно бродят черные фигуры с лопатами.

Во Внуково меня никто не встречает (ока-зывается, Света с Сашкой протоптались там пол-дня и за все это время никакой внятной инфор-мации о рейсах из Краснодара не было - даже когда самолеты уже вылетели. И они уехали буквально за сорок минут до моего прилета).

Битва со временем продолжается на Кур-ском вокзале. Два раза объявляют прибытие электрички на Тулу и два раза через несколько минут сообщают о задержке по техническим при-чинам. Странно - ведь она идет из депо на Калан-чевке, а оттуда до Курского пять минут. И вот, с опозданием на час электропоезд вползает под навес вокзала - белый от инея, как вмерзшее в лед брев-но. Я к этому времени тоже промерз до костей на двадцатиградусном морозе в своей кожаной кур-тке. Очевидно кто-то из пассажиров взывает к ма-шинисту во внутренней связи, потому что вскоре после отправления из динамика доносится несколь-ко сварливое: - Включено, включено отопление, скоро нагреются вагоны. - "Скоро" - понятие относительное. Минут через двадцать начинаю откровенно и неудержимо стучать зубами. Все, ре-бята, шутки в сторону! Что я вам, генерал Карбы-шев, что ли? Вытаскиваю из сумки еще один сви-тер и натягиваю поверх того, что уже на мне. Пас-сажиров для позднего времени довольно много. В передней части вагона кто-то начинает петь наро-чито дурным пьяным голосом:

- А я остаюся с тобою,

Родн-а-а-я навеки земля.

Не нужен мне берег турецки-и-й

И Африка мне не нужна-а-а. -

С вокалом у исполнителя не ладится, но этот пробел восполняется душевностью испол-нения и настойчивостью. Путаясь, он забывает слова, потом вспоминает, возвращается назад, по-бедно допевает про берег турецкий и тут же, еще громче, заводит следующий шлягер - про ребят семидесятой широты. Электричка тем временем, громыхая, подходит к Подольску. Покачиваясь пьяненький мужик выходит в тамбур. Потом откатывает дверь и заглядывает в вагон.

Монгольское лицо - то ли киргиз, то ли калмык. Хмельной, доброжелательный взгляд. Широкая улыбка. На весь вагон провозглашает:

- Люди, будьте счастливы! С Новым годом вас! Люди, все будет хорошо! -

Гривна, Столбовая, Чехов - с каждой оста-новкой народу в вагоне все меньше и меньше. За окном мороз и темнота. Сумрачно и холодно в вагоне. На соседней скамейке, нахохлившись и втя-нув руки в рукава куртки, спит солдатик. Я знаю, что парнишка добирается до Орла - он спрашивал меня, можно ли туда доехать на электричках. Даль-ше группа приблатненных дебилов при тусклом освещении играет в карты. Ближе к выходу две пьяные тетки и орущий ребенок, на которого одна из них время от времени визгливо орет. Холодно. Снизу вроде что-то греет, но все равно холодно.

В первом часу ночи выхожу в Заокском. Мороз лютый, градусов тридцать с ветерком.

Уже дома, угревшись, шепчу Свете на ухо: - Знаешь, по-моему, у меня уже ностальгия по Америке.... -

Сильные морозы мешают показать детям Москву. Морозов зимой хватает и в Миннесоте. Но там твое личное участие в борьбе со стихией зак-лючается в том, чтобы добежать от двери до ма-шины или от машины до требуемого здания. Хо-дить, в общем-то, не нужно - ну, разве что появи-лось желание ощутить себя первопроходцем. Алис-ка совершенно искренне рассматривает десятими-нутную пешую прогулку по морозцу, как подвиг.

Расслабившись в Америке, Света и дети те-перь не приспособлены к безавтомобильному су-ществованию в условиях планеты Земля. Мы еще не успели дойти до Красной площади от метро "Площадь Революции", как из-под шарфов и ка-пюшонов послышались стенания. С помощью жутких угроз удается продержать любимых на Красной площади пять минут - как раз, чтобы сделать пару фотоснимков. Ныряем в метро, чтобы отогреться. Исполнившись решимости перебороть изнеженность семьи, вывожу свою бригаду из мет-ро перед самым Кремлем и покупаю билеты на по-сещение соборов. Быстрым шагом, почти бегом, посещаем Кремль. Для утешения замерзших род-ных показываю им на коллектив из пяти синих ин-дивидуумов явно иностранного облика. Горемыки облачены в свитера и курточки - без головных уборов. Странная группа дробной рысью бежит по направлению к Успенскому собору.

Теперь душа моя спокойна и мы вновь ны-ряем в метро. Нам ехать до конечной станции, "Улица академика Янгеля", где оставлена Сашкина машина. У меня не хватило смелости везти детей из Заокска два с половиной часа в холодной электричке.

В пенистом море перманентного русского бардака метро остается единственным островком, где все работает.

Спускаясь на эскалаторе, с огромным удо-вольствием читаю расклеенную по стенам рекламу. Тексты пелевинские, прямо-таки из Generation "П".

Американскую рекламу воспринимаешь, как элемент пейзажа или с раздражением. Русская хва-тает за душу - то ли возвышенно-идиотским сти-лем, которым рекламируются презервативы, то ли вселенским размахом подачи марки сигарет. А мо-жет быть копирайтеры просто веселые ребята и это образцы их согревающего юмора. Во всяком слу-чае, настроение поднимают.