Кто вы здесь, в Америке? - [26]
Можно без конца сравнивать нас с ними и критиковать американцев. А зачем? Мне кажется, что таким образом мы как бы ищем опору под но-гами. Вроде как нужно определиться, понять, какие они и какие в сравнении с ними мы, объяснить что-то самому себе, и тогда все встанет на свои места.
Да, разные мы, и все тут. И сравнивать бес-полезно. Чем больше сравниваешь, тем больше за-путываешься. Потому что, несмотря на все разли-чия, люди-то, в сущности, везде одинаковые. Ум-ные и глупые, добрые и недобрые, веселые и угрю-мые. И родители так же любят своих детей. А дети точно так же с визгом носятся, играя, по двору. В их толпе самозабвенно бегает мой Яшка. Точно так же, как в свое время мы, он со своими американс-кими друзьями гоняет на велосипеде, ловит лягу-шек и лазит по деревьям.
В русской речи наших детей уже легко уга-дываются конструкции английского языка. Амери-канская школа и американские сверстники - их естественное и нормальное окружение. Мы же об-щаемся с американцами только по работе. Не по-тому, что не любим их или испытываем какие-то затруднения. Просто у них одна культура, у нас другая, и нам уютнее жить в своем мирке.
Не география определяет жизнь - такая вот великая истина (аж самому смешно, до того ба-нально). Если ты нашел свой круг - людей, с ко-торыми интересно и хочется общаться, - то, навер-ное, жить хорошо и в Саудовской Аравии. Без это-го круга и дома будешь чужой.
В апреле впервые за пять лет я съездил в Россию.
Целая неделя в родном Краснодаре! Только я уже не искал среди прохожих знакомых и не ждал случайных встреч со старыми друзьями. Город тот же самый: вот наш старый дом на улице Пушкина, а в центре фонтана в детском скверике так же возвышается каменный слоник с сидящим на нем индусским мальчиком. Но все это воспри-нимается отстраненно, потому что больше я к этой жизни не приобщен. Кроме воспоминаний ничего не объединяет меня со старым кинотеатром "Ку-бань" и с сотни раз исхоженной вдоль и поперек улицей Красной.
Тогда, может быть, не так уж важно, где именно жить? Что здесь, что там мы стремимся приблизить свою жизнь к нарисованному нашим воображением идеалу. Для меня лично такой идеал - это дом, дарованный Мастеру в конце его пути.
И в Миннесоте такой дом очень уместен. Он там, на севере, в лесах, в стороне от бетонных авто-страд - из неотесанного камня, с мостиком через ручей. Свет горящей свечи в окне и тихая музыка. И плющ по стене, и озеро, в которое осенью будут тихо падать красные, коричневые и желтые листья. А зимой в тишине звездной ночи скрипит под но-гами снег. Можно набросить куртку, сбегать по морозу в сарай за дровами, растопить камин и си-деть, глядя в огонь.
Там мы будем встречаться с друзьями и го-ворить о том, что интересно и что хочется понять.
Я верю, что этот дом здесь. Я иду все той же извилистой дорогой из разноцветного кирпича, ко-торая много лет вела меня по России. Вот уже шес-той год шагаю я по ней здесь, в Америке. Дорога эта то поднималась до горных перевалов, где захва-тывает дыхание от ледяного ветра, то вилась душ-ными и опасными болотами, куда очень запросто соскользнуть. И исчезнуть в мгновенье ока в чер-ном омуте - только пузыри болотного газа забуль-кают на поверхности.
Сейчас идти веселее - лесами, между чу-десных озер. В доброй Миннесоте дорога должна привести к моему дому, пристанищу, от которого уже никуда не нужно будет торопиться.
Миннесота
Июль 2001
Беженцы
Чтобы не запутаться в определениях, скажем сразу, что настоящими нашими беженцами американская администрация не занимается. Не интересны они ей, да и в принципе американ-цам непонятно, как могут бежать русские из осво-бодившихся от советского гнета республик быв-шего Союза.
Речь у нас пойдет о беженцах религиозных. Чудны дела Твои, Господи - по американским зако-нам проживающие на территории бывшего Советс-кого Союза баптисты и пятидесятники до сих пор имеют статус гонимой церкви. Рухнула берлинская стена, а за ней и Советский Союз. Почил в бозе Со-вет по делам религии. По хлябям и весям России бродят толпы пилигримов - проповедников и мис-сионеров всех мыслимых и немыслимых течений и направлений протестантизма. Но Конгресс об этом не знает. С точки зрения американского законода-тельства лютые комиссары в кожаных куртках до сих пор арестовывают и швыряют в тюрьмы несчастных протестантов за их религиозные убеж-дения. Комиссары размахивают наганами, дико вращают глазами и пинают воющих гонимых кова-ными сапогами в нежные зады.
Таких беженцев Америка любит трога-тельной любовью. Каждой приехавшей семьей занимается социальный работник. Все прибывшие страстотерпцы проходят тщательное медицинское обследование. Каждая семья получает бесплатную медицинскую страховку, фудстампы, наличные деньги и так далее. Взрослые бесплатно учатся, их детей определяют бесплатно в детский садик (для непосвященных - и то, и другое в Америке стоит очень дорого). Естественно, что беженцам помога-ют найти работу, предоставляют переводчика - проще говоря, вокруг них водят вдохновенный хоровод.
Эту праздничную суету изгнанники вос-принимают, как само собой разумеющееся. А как же иначе? Должна же Америка создать им прилич-ную жизнь?
За две недели до тридцатилетия Марк Болан погиб в трагической катастрофе. Машина, пассажиром которой был рок–идол, ехала рано утром по одной из узких дорог Южного Лондона, и когда на её пути оказался горбатый железнодорожный мост, она потеряла управление и врезалась в дерево. Он скончался мгновенно. В тот же день национальные газеты поместили новость об этой роковой катастрофе на первых страницах. Мир поп музыки был ошеломлён. Сотни поклонников оплакивали смерть своего идола, едва не превратив его похороны в балаган, и по сей день к месту катастрофы совершаются постоянные паломничества с целью повесить на это дерево наивные, но нежные и искренние послания. Хотя утверждение, что гибель Марка Болана следовала образцам многих его предшественников спорно, тем не менее, обозревателя эфемерного мира рок–н–ролла со всеми его эксцессами и крайностями можно простить за тот вывод, что предпосылкой к звёздности является готовность претендента умереть насильственной смертью до своего тридцатилетия, находясь на вершине своей карьеры.
Часто слышишь, «Если ты помнишь шестидесятые, тебя там не было». И это отчасти правда, так как никогда не было выпито, не скурено книг и не использовано всевозможных ингредиентов больше, чем тогда. Но единственной слабостью Таппи Райта были женщины. Отсюда и ясность его воспоминаний определённо самого невероятного периода во всемирной истории, ядро, которого в британской культуре, думаю, составляло всего каких–нибудь пять сотен человек, и Таппи Райт был в эпицентре этого кратковременного вихря, который изменил мир. Эту книгу будешь читать и перечитывать, часто возвращаясь к уже прочитанному.
Редкая музыкальная одаренность, неистовая манера исполнения, когда у него от бешеных ударов по клавишам крошатся ногти и кровоточат пальцы, а публика в ответ пытается перекричать звенящий голос и оглашает концертные залы ревом, воплями, вздохами и яростными аплодисментами, — сделали Элтона Джона идолом современной поп-культуры, любимцем звезд политики и бизнеса и даже другом королевской семьи. Элизабет Розенталь, американская писательница и журналистка, преданная поклонница таланта Элтона Джона, кропотливо и скрупулезно описала историю творческой карьеры и перипетий его судьбы, вложив в эту биографию всю свою любовь к Элтону как неординарному человеку и неподражаемому музыканту.
Первая часть книги Л.Млечина «Алиби для великой певицы» (из серии книг «Супершпионки XX века») посвящена загадочной судьбе знаменитой русской певицы Надежды Плевицкой. Будучи женой одного из руководителей белогвардейской эмиграции, она успешно работала на советскую разведку.Любовь и шпионаж — главная тема второй части книги. Она повествует о трагической судьбе немецкой женщины, которая ради любимого человека пошла на предательство, была осуждена и до сих пор находится в заключении в ФРГ.
Театральный путь Алексея Владимировича Бородина начинался с роли Ивана-царевича в школьном спектакле в Шанхае. И куда только не заносила его Мельпомена: от Кирова до Рейкьявика! Но главное – РАМТ. Бородин руководит им тридцать семь лет. За это время поменялись общественный строй, герб, флаг, название страны, площади и самого театра. А Российский академический молодежный остается собой, неизменна любовь к нему зрителей всех возрастов, и это личная заслуга автора книги. Жанры под ее обложкой сосуществуют свободно – как под крышей РАМТа.
Перед вами необычайно смешные мемуары Дженни Лоусон, автора бестселлера «Безумно счастливые», которую называют одной из самых остроумных писательниц нашего поколения. В этой книге она признается в темных, неловких моментах своей жизни, с неприличной открытостью и юмором переживая их вновь, и показывает, что именно они заложили основы ее характера и сделали неповторимой. Писательское творчество Дженни Лоусон заставило миллионы людей по всему миру смеяться до слез и принесло писательнице немыслимое количество наград.