Любимый был ей поддержкой и опорой в эти дни, он же и отговаривал ее повиниться перед следователем: она как сказала со страху, что вздремнула в ординаторской, так этой версии и придерживалась. А ключ торчал в замочной скважине изнутри!
На самом деле, ключ-то был в кармане ее халатика, пока она с милым обнималась на площадке подвального этажа. Честная ее натура противилась этому вранью, она чувствовала себя закоренелой преступницей. Кто-то же проник в отделение! Как, каким образом?
– Глупышка, если поменяешь показания, то подумают, что тебе есть что скрывать! Затаскают! Какая разница, где ты была в тот момент? Разве мы с тобой не имеем права на любовь? Какое преступление мы совершили?
Это «мы», в сочетании с «правом на любовь», решили дело, но совесть продолжала терзать ее.
– И потом, если ты расскажешь, что была со мной, у меня ведь тоже могут быть неприятности.
– Ты-то здесь при чем?
– Я ни при чем, но ментам это надо будет доказывать. Не усложняй мне жизнь, пожалуйста.
– А я?.. Как мне жить?
– Олюшка, поверь мне, все обойдется! Ты ни в чем не виновата, мы же с тобой это знаем! И я всегда с тобой! – и поцеловал нежно.
И вот сегодня он пригласил ее на свидание, и уже по его тону Оля поняла, что оно будет особенным. Она чувствовала, что именно сегодня случится ТО САМОЕ, ВАЖНОЕ, чего она и хотела, и ждала, и робела.
Ну, в самом деле, долго ли ей еще, как дуре, ходить в девицах?! Да она счастлива будет потерять эту самую невинность с любимым человеком, а не с каким-нибудь полупьяным, воняющим перегаром и табаком Петькой-Ванькой, в силу необходимости, только потому, что все сроки уже вышли!
Но как это случится?! Наверное, любимый пригласит ее, наконец, к себе. Они договорились встретиться на автобусной остановке. Наверняка он уже подготовился, возможно, уже и стол накрыл, останется только свечи зажечь… И конечно, будут цветы… И музыка… Какой у него дом? Наверно, такой же необыкновенный, красивый, как он сам…
«Мы работы не ищем, она нас сама находит», цитировал кого-то коллега Бурлакова при очередном выезде на происшествие. Сегодня работа нашла оперов «с ранья с самого», как выражался тот же коллега.
Он стоял на крыльце, докуривая сигарету и набираясь отваги, чтобы сделать первый шаг в новый день. Опять моросит. Стопудово, братья Стругацкие писали своих «Гадких лебедей» в декабрьском Артюховске.
Бурлаков предположил, что братьям довелось как-нибудь в благословленную летнюю или в золотую октябрьскую пору бабьего лета отдыхать в Артюховске, и этот отдых оставил в их душах неизгладимый след. И вот, испытывая кратковременный творческий застой в своем промозглом, слякотном Питере, они решили рвануть в запечатлевшийся в памяти солнечный городок. Рванули за вдохновением, в предзимнюю пору, в твердой уверенности, что на раз создадут к Новому году нечто изящное и оптимистичное, вроде «Понедельника…», который начинается в субботу.
Вадим Сергеевич прямо-таки воочию видел, как два психически здоровых, адекватных мужика выглядывают в хронически запотевшие, мутные артюховские окошки, а за стеклами день за днем сеет и сеет «мыгычка», и братья-писатели начинают потихоньку звереть. Их охватывает чувство сиротства, безнадеги и вселенского одиночества, так что хочется, задрав голову, завыть, как хозяйский Бобик. И тогда на свет появляются «Гадкие лебеди»…
Ночная тьма медленно расползалась, неохотно уступая место дневному жиденькому свету, в надежде с ним как-то договориться и сосуществовать вместе дальше в виде серенького сумеречного дня.
Капитан поднял капюшон куртки и, отбросив окурок, мужественно шагнул с крыльца. Шагая по асфальтированной дорожке к калитке, за которой его ждала служебная машина, он прикидывал, насколько далеко отстоит его родной город от Египта. По географии его натянутая четверка всегда с готовностью рада была уступить место заслуженной тройке.
– Тьма прямо египетская, – сообщил он водителю Илье, усаживаясь.
– Чего? – не понял Илюша, дембель с незаконченным средним. – Почему египетская?
– Бог наслал на Египет десять казней. Двумя из них, мошкой и саранчой, он нас точно покарал. Летом. Зимой нам конкретно грозит их девятая из казней – тьма.
– А за что он их?
– Не отпускали евреев уйти из Египта.
– А чего евреи там забыли?
– В рабстве пребывали.
– А мы тут при чем?
– Вот и я о том же. Поехали.
Мальчишек, сокращавших путь к школе через дыру в заборе городской больницы, пути неисповедимые привели к строящемуся на территории больницы пятиэтажному корпусу. Новый корпус должен был стать гордостью больницы имени Пирогова в частности, и старого Артюховска вообще. Разместить в себе почти все отделения, разбросанные нынче по территории больницы.
Возводили его на больничном пустыре, поодаль от старых одноэтажных корпусов. Вот как раз за стройкой, на свалке строительного мусора, куда сроду никто не заглянул бы, пацаны и обнаружили тело женщины.
Устанавливать личность погибшей долго не пришлось: это была медсестра нейрохирургического отделения Крохмалева Ольга Петровна. Дружно сбежавшийся на зрелище медицинский персонал сразу опознал в мертвом теле ее, несмотря на все повреждения, полученные телом при падении с большой высоты.