Кто в тереме? - [39]

Она глотала книги по музейному делу, истории и краеведению, и пока еще немногочисленные экскурсии проводила с блеском. Ее подруга, Людмила Ивановна, изъявила желание занять ставку сторожа (деньги лишними не бывают, а дама она была бесстрашная!) и в ночных бдениях вела нехитрую бухгалтерию музея. Никита имел возможность убедиться, что по части финансов он за Людмилой Ивановной – как за каменной стеной. Она с радостью согласилась поехать на трехмесячные курсы повышения квалификации, когда представилась такая возможность.

Вспомнили и о стариках – Любимовых. Федор Игнатьевич был зачислен третьим сторожем, Зинаиду Григорьевну оформили уборщицей – свои люди, но дежурили за него и убирали за нее все по очереди и по возможности. Даже мама Лизы иногда подключалась вместо дочери. Старикам, в силу преклонных лет, трудовые подвиги на производстве были уже не по силам.

Деньги по общему уговору тратили на нужды новорожденного музея. Денег катастрофически не хватало. Сколько дыр приходилось латать! Никита Михайлович сознавал, что дело подсудное, можно получить по шапке за «финансовые махинации», но, с благословления своего коллектива, шел на нарушение. Хотя с некоторых пор любое общение с представителями закона стало для него тягостно.

Получив диплом, Никита с головой ушел в возрождение терема и создание музея. Об археологии, раскопках, надо было забыть – семейный человек. Но разве музейное дело не сродни раскопкам? А потом, в поле можно выезжать и во время отпуска!

Экспонаты собирали с миру по нитке, буквально – обходя дворы. Но какие экземпляры попадались! Сколько прекрасных вещей хранили чердаки и сараюшки старого Артюховска!

Три дамы с юношеским энтузиазмом рыскали в поисках по дворам знакомых и незнакомых людей, собирая сведения по принципу – одна баба сказала… По цепочке: где-то, кто-то, что-то у кого-то видел или слышал о какой-то диковине. И ведь все эти сокровища рано или поздно могли оказаться на помойке, невостребованные!

Немало сокровищ обнаружилось и в самом тереме: предметов быта, интерьера, декора, когда-то снесенных хозяевами в просторный и сухой подвал. Конечно, что-то предоставил краеведческий музей, но все равно, экспозиции были очень скромными. Они занимали только часть дома, многие комнаты пока пустовали.

Сам Никита, в силу возраста, неопытности и склада характера не смог бы без папиной помощи сдвинуть с места эту махину, но потихоньку дело раскручивалось, и о появлении в регионе нового музея начинали упоминать на разных уровнях. Причем, уже не только как заведение, куда можно сводить группу младших школьников на каникулах, но иногда – даже как «новую перспективную точку на туристической карте Юга России».

Людмила Петровна

– Ну, наконец! – радостно ворчала Людмила Петровна, затаскивая дорожную сумку Зои Васильевны в дом. – Хоть одна явилась, лягушка-путешественница, из своих санаториев. Небось, заотдыхалась там, а я тут хоть пропади!

– Как тебе не стыдно! – отмахивалась Зоя Васильевна. – Как сама в Черногорию летала на месяц, так ничего? Мы тебе хоть словечко сказали?!

– Вы вдвоем оставались, а я одна! Я ведь и умереть могла запросто. Вернулись бы – а я на столе, в венках.

– Не болтай! Первой – Милкина очередь.

Они уже давно обговорили очередность своего ухода, в хронологическом порядке, по старшинству. Зое Васильевне следовало быть второй, Людмиле Петровне, как самой молодой из троицы, надлежало проводить подруг в последний путь и проследить, чтобы все было путем, не хуже, чем у людей.

– Я не хочу последней! Почему это именно я должна оставаться одна? – возмущалась Люся.

– Ты моложе нас! Так природа разумно распорядилась, чтоб старшие умирали первыми. Во-первых.

– А во-вторых, почему это ты одна?! Тебе легче! Постучишь в стенку – Лида прибежит, подаст тебе стакан воды.

У всех троих уже и заветный узелок был приготовлен – смертное, но каждые два-три года приходилось проводить в нем ревизию. Становились маловаты юбка или блузка – килограммы неумолимо прибавлялись – или неожиданно возникала нужда в новой ночнушке, и она временно выдергивалась из узелка.

Мила вообще была в плане одежды человеком непредсказуемым – вдруг у нее возникало дикое желание пощеголять в блузке или юбке, купленных в качестве последнего земного наряда. Юбочка вдруг оказывалась фасона, модного в сезоне, или рисуночек блузки был в тренде. Ее смертный наряд обновлялся с завидной регулярностью.

Их приятельница Катя Мокрова высмеяла консервативный подход подруг.

– Сейчас в ритуалках тебя на раз обрядят, чего заморачиваться? Были бы деньги. Я гробовые накопила, а дальше – проблемы моих детей.

Столь легкомысленный подход пофигистки-Кати дамы не одобряли. Эти ритуальщики, уж они обрядят, в аляповатый фланелевый халат или лавсановый сарафан, сшитый из завалявшегося на каком-нибудь складе неликвида тюка! Им претила мысль явиться в мир иной, одетыми черт-те во что.

Зоя Васильевна с поистине материнской кротостью слушала бурчание подруги. Она ее так понимала! Она и сама соскучилась, расставаться на длительный срок им приходилось крайне редко.

– Давай, рассказывай, как дошла до жизни такой!