Кто услышит коноплянку - [44]

- Не слушайте Иру. Женила... Мне всегда нравились пожилые женщины.

- Какие?! - возмутилась его жена. Но была видна наигранность этого "возмущения".

- Пожилые, пожилые. Это у нас в семье наследственное.

- Наталья Михайловна, Вика, Надя, - воззвала Ира к сидящим за столом женщинам. - Скажите этому длинноволосому наглецу, что это мы всегда выбираем, кто станет нашим спутником по жизни.

- Мы, мы, Витенька, - откликнулась Вика.

- Наивные, - только и мог выдохнуть Бобров, понимая, что всех женщин он не переспорит. Кирееву нравилось, что в таком шутливом "подкалывании" обе стороны - и Ира, и Виктор - не скрывали нежного отношения друг к другу. И все-таки больше всех в этот вечер очаровала его Лиза. Каждый подарок она принимала с восторгом, словно ничего лучше в жизни ей видеть не приходилось. Киреев подарил Лизе роскошный, богато иллюстрированный атлас птиц и, к своему вящему удовольствию, он видел, что девочка забыла о куклах, игрушечных домиках и с головой ушла в рассматривание атласа. А еще Михаил Прокофьевич принес Лизе десятка полтора значков с гербами городов, которые он нашел у себя по сусекам. Так что им было о чем поговорить. И когда взрослые дружно затянули под гитару "Виноградную косточку в теплую землю зарою", он потихоньку ушел в комнату Лизы.

- Дядя Миша, мне папа сказал, что сейчас такие кассеты продаются - с голосами птиц. Он мне купит, и я буду слушать и смотреть на картинки.

- Правильно.

- А вы, наверное, всех птиц знаете.

- Что ты! Обыкновенных, вроде галки или воробья, конечно, знаю. Соловья слышал. Красиво поет.

- А я вот ни разу не слышала.

- Еще успеешь.

Они замолчали.

- Посмотрите, - опять заговорила девочка, - какое название у птички красивое. Коноплянка. И сама она милая такая.

- Коноплянка? Дай посмотрю. Да, коноплянка. И по латыни ее имя красиво звучит - кардуэлис каннабина.

- Здорово. Кардуэлис каннабина. А все равно, коноплянка лучше. На капельку похоже. А она поет?

- Ты знаешь, по-моему, еще как поет. У нас в Старгороде сад был яблоневый. До сих пор помню: май, тихий-тихий вечер, яблони цветут, будто в снегу утопают. И вдруг откуда-то из глубины сада раздается пение. Нежное-нежное. И весь мир затихает и слушает этого маленького певца. Я в это время в саду сидел. Дай, думаю, посмотрю, кто это поет.

- Увидели?

- С трудом, но увидел. Смотрю, птичка - маленькая такая, с воробышка. Сидит на яблоневой ветке, головку приподняла - и ну давай свои коленца выводить.

- Почему коленца?

- Нет, это не от слова колени. Так говорят про пение птиц, - пояснил Киреев и продолжил свой рассказ: - Зрение у меня тогда орлиное было, да и сумерки еще не сгустились - разглядел я, одним словом, певца. Над клювиком пятнышко темномалиновое, еще одно - на грудке. Верх у него буровато-коричневый, низ чуть светлее. На соловья вроде не похожа птичка эта, а о других певчих птицах я и не слыхивал. Сижу, пением наслаждаюсь. Так хорошо от него на душе сделалось. Да подошел отец - спугнул птичку. Коноплянку, спрашивает, слушаешь? Так я узнал, что за певец пел в саду. Жаль, что больше не приходилось с коноплянкой встречаться.

- Так ни разу, ни разу не слыхали коноплянку?

- А где? В городе она не живет. Здесь одни вороны да воробьи... Лиза о чем-то задумалась.

- О чем думаешь? - спросил ее Киреев.

- Даже не знаю. Есть, наверное, счастливые люди. Они по свету ходят, птиц слушают, разные новые места видят, в речках купаются... Приключения с ними всякие происходят... Я обязательно по вашей книге всех птиц изучу, а если вырасту...

- Почему - если, Лиза? - бодрым голосом спросил Киреев.

- А потому что всегда надо говорить "если" или "дай Бог". Меня так девочка одна в больнице научила. Иначе сглазить можно.

- Сглазить?

- Ну да. У нас в больнице девочка лежала, ее Катей звали. Она все лета ждала, мечтала к бабушке в деревню поехать. Не получилось.

- Почему?

- Умерла, - вздохнула Лиза. - Вот я с тех пор всегда и говорю: "если" и "дай Бог". И вы, дядя Миша, тоже так говорите.

- Хорошо, - у Киреева было ощущение, что эта маленькая девочка гораздо старше и мудрее его. Было видно, как Лиза загрустила. Видно, воспоминания разбередили девочке душу. Она отложила атлас в сторону.

- Дядя Миша, а хотите, я вам секрет открою?

- Секрет? Очень люблю секреты.

- Я серьезно. Я могу научить вас, как можно жить - и ни на кого не сердиться.

- Разве это возможно?

- Меня как раз Катя и научила. Вернее, то, что с ней случилось...

- Ее смерть?

- Мы ведь поругались с ней... так, из-за пустяка. Я больше была не права. Но тогда по-другому считала. Ну вот, а когда Катя умерла... я поплакала, но уже...

- Уже ничего нельзя было вернуть?

- Да.

- Грустно. А секрет в чем заключается?

- Как, вы не поняли разве?

- Нет.

- Вы когда захотите на кого-нибудь рассердиться или поругаться с кем-то, представьте, что должны умереть...

- Я?

- И вы, и тот человек. И вам сразу легче станет и совсем не захочется сердиться.

- Спасибо за секрет. Думаю, он мне пригодится. Только тебе не кажется, что мы все о грустном да о грустном?

В комнату вошла Ира.

- Дочка, иди попрощайся с гостями, да пора тебе баиньки.