Кто укокошил натурщика? - [22]

— А кто… Или вы лично делаете татуировки? — спрашивает твоя Любимая Женщина, оглядываясь.

— Я сам и делаю, красунечко, — кивает старик.

— Хм… Обычно этим искусством занимаются люди помоложе. Не ожидала, шо татуировщик окажется столь… зрелого возраста.

(Твоя Любимая Женщина в моём рассказе тоже харьковчанка, поэтому тоже — «шо». Прости.)

— Согласен, это нетипично. Зато таких татуировок, какие делаю я, больше никто в этом городе не сможет сделать. Вот подборка изображений, которые я выполняю. — Седой татуировщик берёт с комода большую книгу в кожаном переплёте, — Мне кажется, вам понравится вот это… — И он листает, что-то ища.

— Не, мы только посмотреть, и не более того… — поясняешь ты, начиная испытывать неловкость оттого, что старик вынужден суетиться, хотя у вас и в мыслях нет становиться его клиентами.

— Поглядите, а там, может, и захотите…

— Навряд ли, навряд ли, — перебиваешь ты, чтобы мастер наколок не обольщался.

— Вот, гляньте на это. — Старик поворачивает к тебе раскрытый фолиант, вперившись в твои очи из-под мохнатых седых бровей пронзительным, прямо таки гипнотическим взором.

Увидев в этом помещении компьютер, ты ожидал, что образцы татуировок будут предъявлены вам на мониторе.

Картинка, которую он открыл, по меньшей мере, странноватая. Это чёрно-белый рисунок, изображающий голого мужчину отнюдь не атлетического сложения, пузатенького, стоящего с широко расставленными ногами, кулаки упираются в бока, локти вразлёт, — поза «я здесь хозяин»; меж ног висят детально прорисованные гениталии. Но что самое характерное: у мужчины голова не человека, а утки, или, учитывая пол, селезня.

— Вы ведь хотите иметь такое изображение на своём теле, добродие, не так ли? — завораживающим голосом вопрошает мастер татуировок.

Ты смотришь на селезнеголового человека или человекотелого селезня и понимаешь: да, ты всю жизнь подсознательно мечтал иметь такое украшение на теле и только теперь совершенно понял, чего тебе больше всего в жизни не хватало. Если эта картинка не украсит твою кожу, ты уже не будешь знать покоя. Поскорее, поскорее обзавестись такой татуировкой!

— Хочу, хочу, конечно, хочу!

Тебя даже охватывает тревога: а вдруг мастер передумает и ты останешься без столь нужного тебе украшения!

— Ты шо, действительно хочешь иметь такую татуировку?! — удивляется твоя Любимая Женщина.

Странный вопрос! А разве можно этого не хотеть!

— Ну и ну! Мне казалось, шо я хорошо знаю твой вкус, и вдруг… Не ожидала…

— На плече? На левом? — уточняет старик, впившись голубыми очами в твои зрачки.

— Да, пожалуй.

— Выполню в лучшем виде, вы даже ничего не почувствуете… Вам лучше снять верхнюю одежду — здесь тепло, — это он твоей Любимой Женщине; она, продолжая удивляться твоему решению, вешает шубку на рог деревянной вешалки. — Вы, красунечко, пока посидите здесь, в кресле, посмотрите картинки, — и старик всучивает ей фолиант, — А вы, добродие, оголите плечо и садитесь в это кресло, а я пока всё приготовлю. Вот и музыку поставлю.

Ты снимаешь и вешаешь меховую куртку, пиджак, рубашку; остаёшься в майке. Здесь действительно тепло, даже жарко. Мастер же ставит на граммофон старую тяжёлую грампластинку, заводит пружину, опускает на диск иглу и запускает сей старинный звукоисторгающий механизм. Сквозь шипение, свойственное пластинкам столетней давности, просачиваются ритмично бумкающие барабаны и тоскливо воющие дудочки.

— Шо это? — ты киваешь на граммофон.

— Какая-то древняя народная музыка.

— Какого народа?

— А кто его знает… Этикетка на пластинке содралась, не прочитаешь.

Старик выходит из гостиной, а ты садишься в потёртое, но мягкое кресло.

Пульсирующие барабаны и воющие дудочки сразу же навевают на тебя дремоту. Ты зеваешь, твои веки слипаются…

Бум, бум, бум… Барабаны… Или бубны… Да, скорее бубны, по которым лупят палками… Огни… Факелы… Чёрное ночное небо, озаряемый факелами снег… Люди… Бородатые мужики в меховых одеяниях… Одни из них колотят в бубны, другие пищат в дудочки… Над ними возвышаются великаны… Великаны неподвижны… Один из факелов, ярко вспыхнув, озаряет ближайшего великана, и ты видишь, что это деревянный мужчина с утиной головой… Идол… К идолу подходит старик-татуировщик, но уже в шубе, увешанный какими-то побрякушками, ожерельями… Склоняется перед уткоголовым и что-то кричит на чужом языке, вроде как немецком, или не немецком, но похожем… Затем поворачивается к тебе, продолжая с завыванием кричать, делает руками пассы, как иллюзионист… Бородатые мужики ускоряют ритм ударов… Все факелы ярко вспыхивают, будто на них плеснули бензин… Деревянный уткоголовый идол вроде бы пошевелился… Да, он поворачивает свою птичью голову с плоским клювом в твою сторону и смотрит на тебя глазами-дырками…

Тебя тормошат, и ты выныриваешь из сновидения в реальность.

— Ой, я заснул, — говоришь ты татуировщику, сжимающему твою ключицу твёрдыми холодными пальцами.

— А я уже закончил, добродие. Принимайте работу.

Старик подносит зеркало, в котором ты видишь своё плечо, украшенное татуировкой — голым мужчиной с утиной головой.

— Так быстро? А я ничего не почувствовал.

— Особый способ обезболивания.