Кто убил профессора Ф.Ф. Белоярцева? История "голубой крови" в зеркале прессы - [55]

Дело в том, что клинические испытания в нашей стране всегда ведутся на больных людях. Хорошо это или плохо, но таковы действующие правила Фармкомитета. На Западе, например, используются здоровые добровольцы, которым платят деньги. Почему Фармкомитет считает возможным применение новых препаратов именно к больным, добавлю — к тяжелым больным? Новый реанимационный препарат используется тогда, когда все старые, известные не помогают. Но больной еще жив, и, значит, есть шанс его спасти, применив новое средство, еще не серийное, штучное. Навредить такому больному уже невозможно, зато есть возможность ему помочь. Так что, строго говоря, это не совсем обычные испытания — все эксперименты уже позади, на животных отработана методика применения, определены показания, выявлено действие препарата. В реанимации не ставят экспериментов — там спасают больного. Отличие от обычного лечения лишь одно: в момент введения нового препарата и все время, пока больной находится на столе, с него снимаются более подробные, чем обычно, данные о работе всего организма. Эти данные и идут потом в клинический отчет. И даже если такой больной умирает, для Фармкомитета это не означает отрицательного результата. Скажем, препарат частично снял отек мозга, но больной все равно умер от травмы. Виноват ли препарат в этой смерти? Панацей на свете, как известно, не бывает — "виновата" смертельная травма. Ведь уже по самой методике испытаний, которые велись в реанимации, вероятность летальных исходов была крайне высока. Невероятными для хирургов были как раз не смерти, а исцеления в заведомо безнадежных случаях. Ведь именно в реанимационных палатках Афганистана обнаружились чудесные, поистине волшебные свойства препарата. Было за мечено, что у больных с отеками мозга (страшная, неизлечимая болезнь при черепно-мозговых травмах, а это половина всех несчастных случаев) наблюдается прояснение сознания, резкое улучшение самочувствия. Это была победа над болезнью почти неизлечимой. Нейрохирурги не могли прийти в себя — вся статистика летальных исходов рушилась на глазах от этих чудоспасений. А бывали действительно чудеса. Так, в Днепропетровском медицинском институте вливание "Перфторана" позволило спасти женщину после того, как больная 12 минут была в состоянии клинической смерти. Клетки ее мозга должны были атрофироваться за такой срок. Возвращение к жизни грозило пожизненной инвалидностью. Но этого не случилось. "Голубая кровь" дала кислород клеткам, отек был снят. И сегодня эта женщина вернулась к нормальной жизни, работает, а по профессии она, между прочим, Математик.

Эти данные впоследствии подтвердились в лабораторных опытах на животных. А препарат получил новое лечебное показание. Противошоковое, противоишемическое действие препарата доказано не "опытами на людях", не числом спасенных — никакая статистика тут не является доказательством, — а строгими научными исследованиями в Институте биофизики.

Как же после всего этого можно заявлять в печати, что обесценены годы работы над "голубой кровью" потому, дескать, что каждый третий, раненный в Афганистане, которому она вводилась, умер? Безнравственно, безответственно говорить такие вещи. Сначала надо доказать, что больной умер от вливания препарата. Однако данные всех патало-гоанатомических экспертиз это опровергают. Везде в графе "причина смерти" стоит: "травма, несовместимая с жизнью". И, значит, мы можем со всей ответственностью сделать вывод: во время испытаний в Афганистане 2/3 безнадежных пациентов из тех, которым вводили "Перфторан", были спасены! Впрочем, и сам автор статьи в "Советской России", и следователи оговариваются: "Мы далеки от мысли непосредственно связывать трагические исходы с действием препарата". Хорошо, тогда зачем вообще в газете приводить цифры умерших, вводя в заблуждение абсолютно некомпетентную аудиторию?

Еще и еще раз я перечитываю доклады клиницистов на ученом совете в Пущине, просматриваю материалы токсикологической и патологоанатомической экспертизы. Убеждаюсь: не было, нет ни одного случая смерти больных от "Перфторана". Разве что обезьяна, о которой в газете упоминает В. Долматов. Обезьяна и впрямь умерла. Это правда. Почему? Потому что должна была умереть. Потому что на ней в лаборатории Белоярцева проверяли летальную, смертельную дозу препарата. "Перфторан" не кровь. Живую, собственную кровь полностью вообще ничем нельзя заменить. Лишь только часть её. Обезьяне, которая умерла, почти всю кровь заменили искусственной. Она жила при замещении двух третей крови, но умерла, когда дозу "Перфторана" довели до 80 % процентов. Это был огромный успех. Значит, искусственная кровь может использоваться при самых страшных летальных кровопотерях. Это факты — их не удосужился узнать Владимир Долматов, когда дважды упоминал в своих статьях об этой несчастной мартышке. Впрочем, передергиванием фактов грешит не один Долматов. Следователи из Прокуратуры СССР также преуспели в этом не "джентельменском" занятии. Так, в своем письме В.М. Чебрикову авторы ссылаются на материал следственной токсикологической экспертизы, утверждая, что в массу препарата из пластиковой упаковки в больших количествах попадает вещество "диоктил фтал ат", отнесенное к группе токсичных. Этот факт следствие увязывает со смертью двух десятков раненых в Афганистане.