Кто-то мне должен деньги - [29]

В соседней комнате опять что-то разбилось. Затем раздался незнакомый мужской голос, вернее рев, и в нем прозвучали гнев, удивление и боль. Человек у двери раздраженно обернулся, затем снова уставился на меня и помахал пистолетом.

— Не двигайся,— сказал он хриплым полушепотом.

Не двигаться? Разве он не собирается застрелить меня в любом случае? Разве не он стрелял в меня вчера? Если нет, то что он делает здесь? Что делает здесь его пистолет? Что делает его друг с Эбби?

Трах! Мужчина в соседней комнате взревел еще громче.

Что делает Эбби с его другом?

Мужчина с пистолетом тоже хотел это знать. Он отступил на шаг с очень раздраженным видом и как раз собирался выглянуть в дверь, когда мимо нее пролетела настольная лампа. Мы оба услышали, как она разбилась, а потом разбилось что-то еще не то в гостиной, не то рядом, в коридоре, а Эбби и тот, кто был с ней в комнате, одновременно завопили. Мужчина с пистолетом рявкнул на меня:

— Сиди на месте, ясно? Если не хочешь, чтобы ничего с тобой не случилось.

— Я хочу, чтобы ничего со мной не случилось,— сказал я, надеясь, что это всего лишь грамматическая ошибка.

— Тогда оставайся на месте,— повторил он.— Не вставай с этой кровати.

— Можете на это рассчитывать,— заверил я его, но, похоже, он меня не услышал.

Он уже вышел и стоял в холле. Бросив напоследок взгляд в мою сторону и взмахнув пистолетом, он двинулся к двери гостиной.

В течение минуты ничего не происходило, но уж затем началось полное безумие. Грохот удвоился, утроился, все это чем-то напоминало день Святого Патрика на Третьей авеню.

И вдруг — резкая тишина.

Я прислушался. Тишина? Тишина.

Что произошло? Что происходит? Что случилось с Эбби?

Я должен был выйти, говорил я себе. Неважно, мог я встать с кровати или нет, не имеет значения, что я был раздет, безоружен и слишком слаб, чтобы передвигаться; я должен был выйти туда и сделать все от меня зависящее, чтобы помочь ей. Если что-то случилось с Эбби…

И тут она сама влетела в комнату, наткнулась на комод, развернулась и закричала на парня, который ее втолкнул:

— Ты, вонючий ублюдок!

Волосы взлохмачены, косметика размазана, одежда смята — все в беспорядке. Потрясающее, безумно-прекрасное видение, самое прекрасное, которое я когда-либо встречал в жизни.

Мой дружок с пистолетом вошел в дверь, наставил пистолет на Эбби, как будто указывал на нее пальцем, и заявил:

— Ты вовсе не леди.

— Зато ты джентльмен,— огрызнулась она.

Она отвернулась от него и подошла ко мне.

— Как ты, Чет? — спросила она.— Они тебе ничего не сделали?

Я лежал, вытянувшись, на спине, одеяло подоткнуто со всех сторон. Моргая, я смотрел на нее и чувствовал себя круглым дураком.

— Как ты? — сказал я.— Они что-нибудь сделали…

— Эти? — произнесла она с глубочайшим презрением.

Мужчина с пистолетом заговорил снова:

— Леди, ты в своем уме? Мой напарник, видно, свихнулся, раз дал тебе волю. Гляди, что ты с ним сделала. Да будь я на его месте, я б тебя сразу пристрелил, как бешеную собаку. Не пойму, ты чокнутая, что ли?

— Вы силой ворвались сюда…— закричала она, устремляясь к нему, готовая снова броситься в драку.

По его лицу я понял, что на этот раз, пожалуй, в лучшем случае ее стукнут пистолетом по голове, поэтому я потянулся к ней, схватил ее за руку и попросил:

— Эбби, остынь.

Она дергалась, пытаясь вырвать руку.

— Эти люди думают, что они могут…

— Они могут, Эбби,— сказал я.— У них пистолеты. Не испытывай их терпения.

— Верно,— кивнул мужчина с пистолетом.— Ты слушай его, леди, он дело говорит. Ты испытываешь наше терпение, а тебе этого не надо делать. Тебе надо мозгами чуточку пошевелить, подумать кое о чем. Например, о том, что если мы не хотим причинять вам обоим лишние неприятности, так зачем же заставлять нас?

— Это так,— подтвердил я.— Это именно так.

Я подергал Эбби за руку, как дергают шнур звонка, и сказал:

— Эбби, пока они не хотят нас убивать, иначе бы они это уже сделали. Присядь, пожалуйста, и давай послушаем, чего же они хотят.

— Хорошая мысль, приятель,— сказал этот тип с пистолетом.— Присядь-ка сюда на кровать, леди, и давай поговорим как приличные люди, а не как кучка психованных идиотов.

Эбби, чье внимание мне наконец удалось привлечь, возмущенно повернулась ко мне.

— Эти двое силой ворвались в квартиру, просто силой ворвались. И что же, все это терпеть?

— Когда у них в руках пистолеты — да. Да, ты будешь это терпеть. По крайней мере, до тех пор, пока мы не узнаем, в чем дело.

Тут я заметил какое-то движение у двери.

Я моргнул.

Там стоял другой бандит. Левый рукав его белой рубашки был оторван напрочь, то есть вообще отсутствовал. Не хватало также нескольких пуговиц, а карман висел на одной нитке. На этом парне были черные брюки, причем правая штанина оказалась разорвана от колена до низа. Прямо над его левым глазом виднелась кровоточащая ссадина, а к правой щеке он то и дело прикладывал влажную тряпку. Картину дополняли страшно всклокоченные длинные темные волосы, как у Стэна Лорела, и в целом он имел вид человека, который только что выбрался из-под обломков потерпевшего крушение поезда.

— Боже мой!;— воскликнул я.

Ошеломленно глядя на Эбби, парень слабым голосом проговорил: