Кто такая Мод Диксон? - [10]

– А я-то тебя как люблю, детка!

______

Время между Рождеством и Новым годом, пока офис «Форрестера» был закрыт, Флоренс планировала использовать для работы над собственным произведением. Но всю неделю ее преследовала та же проблема, что и два года назад, после переезда в Нью-Йорк: она не могла написать ни строчки.

Это был ее первый творческий кризис. После университета она осталась в Гейнсвилле и устроилась работать в книжный магазин, чтобы полностью посвятить себя писательству. Каждую свободную минуту она лихорадочно печатала на компьютере. Часто писала по ночам, прихлебывая чашку за чашкой разогретый в микроволновке рамен. Во время учебы она открыла для себя Роберта Кувера, Дональда Бартельми и Хулио Кортасара. Читая их, она чувствовала, что может шагнуть в другой мир, где сняты привычные запреты, разорваны связи между причиной и следствием, а впереди – только свобода. Она увлеклась этой идеей – создавать свою реальность и самой устанавливать правила.

Тогда она написала несколько странных и жутковатых историй. Ее любимая была о женщине, которая в течение многих лет по кусочкам ела своего мужа, пока не съела его полностью. Прочитав рассказ, Вера отметила ключевую, на ее взгляд, логическую ошибку: «Разве муж не понял бы, что жена его ест, и не набрал 911?»

В тот период мать чуть ли не ежедневно уговаривала ее найти настоящую работу. Спустя почти два года, получив массу отказов из литературных журналов, Флоренс сдалась. Она откликнулась на все вакансии в издательствах, какие только смогла найти, и приняла первое сделанное ей предложение: ассистент редактора в издательстве «Форрестер Букс».

Вскоре ее писательская продуктивность резко упала. Все началось после одного вечера в ее первую рабочую неделю. Большинство молодых сотрудников «Форрестера» каждую пятницу выпивали в баре «Рыжий жаворонок» недалеко от тоннеля Холланда, – довольно мутное местечко с липкими стойками, вселявшими в состоятельных финансистов уверенность, что они, несмотря на их дорогие костюмы, диетологов и роскошные квартиры в Трайбеке, все еще классные парни. Молодежь ходила туда пить пиво, которое с пяти до восьми вечера стоило всего пять долларов.

Для Флоренс это была первая пятница на новом месте. В шесть часов у лифта собралось несколько человек, направлявшихся в «Рыжий жаворонок», и они с Люси молча к ним присоединились. Флоренс с неудовольствием признала, что напугана не меньше подруги. Их новоиспеченные коллеги были уверены в себе и начитанны, непринужденно вели себя на литературных вечеринках с известными писателями. Девушки носили коктейльные платья с винтажными украшениями. Среди них Флоренс чувствовала себя самозванкой.

Их самопровозглашенным лидером была Аманда Линкольн. Она выросла в Нью-Йорке в семье обозревателя «Нью-Йорк таймс» и преуспевающего литературного агента, входившего в попечительский совет Нью-Йоркской публичной библиотеки. После колледжа в Долтоне продолжила учебу в Йельском университете, а затем стажировалась в журнале «Парижское обозрение». Иными словами, безупречная биография. Скорее всего, нога Аманды никогда не ступала в такое место, как Порт-Ориндж.

Когда все расселись за большим столом в глубине зала, Аманда подняла бокал и крикнула: «Чин-чин!» – Флоренс и Люси неуверенно переглянулись, но пробормотали ответное «чин-чин» вместе с остальными.

Помощница Саймона Эмили, дружелюбная уроженка Среднего Запада, повернулась к ним, пытаясь помочь освоиться:

– Так откуда вы, девчонки?

– Амхерст, – тихонько произнесла Люси.

– Ты там училась? – вмешалась в разговор Аманда. – Туда уехал мой брат. Стюарт Линкольн, не слышала?

Люси кивнула, правда, непонятно, в ответ на какой из вопросов. Дальнейших комментариев от нее не последовало.

– А ты? – Эмили обратилась к Флоренс.

– Я училась в Университете Флориды. В Гейнсвилле.

– О, круто, – сказала Эмили. За столом все одобрительно закивали. Сообщи она им, что у нее рак, их реакция была бы такой же подчеркнуто тактичной. Почти все они окончили университеты Лиги Плюща или им подобные.

– Бывала в доме Хемингуэя на Ки-Уэсте? – спросил Фриц.

Флоренс покачала головой.

– Потрясающее место. У них там эти шестипалые кошки – потомки его первого кота.

– Только не говори мне, что мы все еще делаем вид, будто Хемингуэй сейчас актуален, – воскликнула Аманда. – У нас что, урок английского в девятом классе?

– Господи, Аманда, да я просто сказал, что у него был шестипалый кот, – изумился Фриц.

Чуть позже, когда они пили уже по второму бокалу, около бара появился торговец розами – мужчина средних лет в оранжевой индийской курте.

– Нет ничего более пошлого, чем красная роза, – заметила Аманда. – Кто-то должен сказать этому бедняге, чтобы он начал продавать пионы. Будет хоть какой-то толк.

Все засмеялись, кроме Флоренс, которая молча смотрела на Аманду, слегка ошарашенная. Неужели кому-то могли не нравиться красные розы? И как вообще можно не любить Хемингуэя? Почему эта девушка, не старше Флоренс, позволяет себе столь бесцеремонно говорить такие кощунственные вещи?

Но это было только начало. Весь остаток вечера Аманда то и дело произносила имена и термины, которые казались не более чем беспорядочным набором слогов: Адорно, Пина Бауш, «Койяанискаци».