Кто сказал «Война»? - [13]

На что мальчишка почему-то рассердился.

— Ну, иди сюда, — он прищурился и ухмыльнулся. — Вон, видишь, вторая палка. Бери, раз умеешь.

Не успел Гайи поднять палку, как мальчишка резко взмахнул рукой и ударил воздух. Брат рухнул на спину, но тут же собрался, вскочил и развернулся к противнику. Он уже готов был напасть, но опять опоздал: чужой мальчик развернул свою палку и ткнул в землю, припечатав сверху второй ладонью. Гайи опять свалился, теперь вперед, вывернув руку и чуть не расшибив лицо. Второй раз он поднимался неуверенно, кривясь от боли. Но как только выпрямился — снова упал. Казалось, ноги его совсем не держат.

— Ты даже подойти ко мне не сможешь, златокудрый сопляк, — мальчишка скорчил рожу и засмеялся.

Но братец никогда не был тем, с кого легко сбить спесь, он, опираясь на палку, поднялся снова. И тут же снова упал, сбитый словно ударом в грудь, закашлялся и всерьез разозлился — из носа потекла кровь.

Сначала Салема так растерялась, что могла только смотреть, не понимая, что же ей делать? Но вид крови на лице брата быстро привел в чувство. Она подскочила к чужаку и зашипела:

— Что это ты творишь? Еще тронешь брата — глаза выдеру! Понял?

Но мальчишки, оба в один голос, закричали:

— Уйди!

— Я — вершитель, — добавил Гайи, — а он — грязный уродский дикарь. Я все равно сильнее, и размажу его по стенке.

Он снова встал и снова упал на колени, зажимая живот. Из глаз брызнули слезы. Салема тоже была готова разреветься. Ей хотелось немедленно бежать к отцу, к мастеру Ияду, да хоть к матери или тетке Рахмини, к кому угодно, кто сможет остановить все это. Только она не решалась, ведь родители велели гостей не беспокоить. Да и брат не простит предательства. С самых ранних лет между ними был уговор: взрослым тайны не рассказывать.

— Ты вершитель и трус! А я — маг. — Теперь, чувствуя свою полную безнаказанность, мальчишка смеялся в голос. — Ты мог бы меня размазать, но никогда не посмеешь — кишка тонка.

Салема, наверное, все же выдрала бы ему глаза. И волосы. И нос бы расквасила. Если бы не вмешался тот самый жуткий охранник со свирелью. Он появился как-то сразу: вот его еще нет, только звуки дудочки доносятся с той стороны дома — а вот он уже перехватил палку вредного мальчишки.

— Стыдись, Датрис, — Сказал он. — Как ты посмел поднять руку на необученного?

— А что я сделал? — Фыркнул мальчишка и дернул плечом, освобождаясь. — Он же златокудрый, вершитель! Сам так сказал.

— Вершитель, — кивнул охранник, — только ничего не умеет. Иди в дом, Датрис, или мне позвать магистра Майялу?

Мальчишка еще раз презрительно фыркнул, но послушался.

— Да не завидуй — нечему тут, — добавил вдогонку охранник и подошел к Гайи, помог ему подняться, осторожно вытер кровоточащий нос. Сначала он глянул на ладонь, принюхался и даже лизнул кровавый след, а потом присел, снизу вверх посмотрел в глаза и долго что-то там изучал. Братишка замер на месте, как примороженный, и даже рот открыл. После него настала очередь Салемы — и она тоже застыла. Страшные раскосые глаза охранника раздевали до костей, выворачивали душу, вытряхивали все сокровенные тайны… Салема не понимала, что происходит, почему и зачем это нужно, но знала: вряд ли когда-нибудь сможет забыть.

Изучив их обоих, странный парень поднялся и заговорил с братом совсем нестрашно, даже ласково:

— Тебе сейчас очень больно, но это пройдет. Вытерпишь?

Если черноволосый мальчишка, хоть и явно орбинитом не был, говорил по-орбински чисто, то речь охранника, такую же странную и чужую, как он сам, разобрать было трудно. Смысл сказанного скорее угадывался, возникал сразу, чем складывался из отдельных звуков и слов.

Гайи шмыгнул носом и кивнул. Он уже не плакал и даже не злился — был спокоен, как будто понял для себя что-то новое, принял важное решение.

— Вот и хорошо, бери сестру, и бегите домой. Только обещай: про кровь из носа ты обязательно расскажешь родителям. Если идет кровь, значит, ты можешь навредить себе или кому-то рядом. Обещаешь?

Гайи опять кивнул, а потом схватил Салему за руку и в самом деле поволок к дому. На следующий день еще до рассвета отец вместе с гостями из ордена Согласия отбыл на рудники, а назад вернулся уже без магов. Ни вредного мальчишку, ни странного охранника Салема больше никогда не видела.

Про кровотечение, как и вообще про драку, они, конечно, никому не рассказали. Только с того дня Гайи сильно переменился: мастера Ияда и его уроки ненавидеть перестал, напротив, ждал с нетерпением и всегда просил: еще один прием, еще один бой, еще один вид оружия… Теперь уже Салема и не мечтала за ним угнаться, а вскоре матушка вовсе забрала ее на женскую половину — вышивать, читать стихи, играть на арфе и готовиться к замужеству. На верховую езду и фехтование времени почти не осталось. Так и закончились ее мальчишеские забавы.

Между тем брат в пятнадцать лет впервые побил наставника на мечах, и тот сам признал поражение. Сейчас Гайяри побеждал четыре раза из пяти, но все равно считал, что Ияд из племени Хиба — самый лучший и самый сильный соперник. Правда, обыграть его в стратега Гайи удалось только пару месяцев назад.