Кто сильней - боксёр или самбист? - [53]

Поэтому в первую ночь с Ангеликой Шмидт молодой человек предполагал, что он в сексе со своим жизненным опытом будет ведущим в паре с немецкой подругой, а она ведомой. Всё получилось с точностью до наоборот! Гели оказалась ненасытной и опытной фройлян, и секс был для неё как борьба между мужчиной и женщиной. Простой дружеский «перепих» она не признавала и постоянно экспериментировала. За этот период знакомства с Ангеликой молодому человеку удалось потрахаться в самых неожиданных местах: под мостом реки Эльба, на Северном кладбище города у кирхи и в Трабанте (крайне неудобная машина для этого дела). А столы для тенниса в парке у госпиталя можно было уже назвать «супружеским ложем» молодой пары. И это было по-настоящему: «Дас ист фантастишь!» Вот тебе и комсомольская активистка! И иногда Тимуру казалось, что Ангелика таким образом просто мстит советскому прапорщику за безоговорочную капитуляцию своих дедов в мае 1945 года...

* * *

О том, что такое спекуляция, до армии Тимур даже и не думал. Так, привозил с соревнований разный дефицит. Но в основном только своим, и по тем же ценам, что и покупал. И только по заказам! Прапорщик ГСВГ в самом начале службы получал около пятисот марок (сто марок — это тридцать три рубля без копеек), плюс в Союзе на сберегательную книжку капало чуть больше сотни рублей в месяц. Средняя зарплата в нашей стране в те далёкие времена была около ста пятидесяти рублей. Поэтому прапорщицкая зарплата Тимура по сравнению с его бывшими солдатскими двадцатью пятью марками — это была просто огромная сумма. Но, сказать откровенно, деньги — это такая штука, которой постоянно не хватает. Особенно за границей нашей великой и необъятной Родины! Советское войсковое стрельбище Помсен было, по сути, отдельным небольшим гарнизоном. Оно располагалось в двенадцати километрах от полка, между двумя немецкими деревнями, и упиралось в глубокий лес. И вот деды полигонной команды предложили молодому прапорщику Кантемирову попробовать себя в традиционном местном бизнесе: на стрельбище была своя пилорама, куда постоянно привозили лес (кто откуда мог), и, повторюсь, само стрельбище упиралось в лес.

Тимур с бойцами наладил сбыт досок проверенному годами пожилому немцу, жившему на окраине деревни Помсен. Его звали Андрэ, он воевал, попал в плен под Ленинградом, отбыл наказание в Карелии и знал основы русского языка. Поэтому немец был свой в доску! А доски немецкому пенсионеру привозились, а в основном приносились, ночью на плечах солдат. Поэтому дело было хлопотное и малоприбыльное, и было возвращено обратно старослужащим. Затем вместе со своим водителем армейского автомобиля ГАЗ-66 примерно раз в неделю продавали потихоньку бензин. Тоже хлопотно и рискованно! Тимур отдал этот сбыт за долю малую коллеге, начальнику службы ГСМ полка.

В гарнизоне в выходные дни по вечерам постоянно появлялись поляки и предлагали различный товар: джинсы, рубашки, солнечные очки и т. д. (и даже порножурналы!). Тимур вначале приобрёл у них одежду для себя и своих бойцов-дембелей, благо поляки не гнушались и червонцами. Потом познакомился с ними, угостил пару раз водкой «Русской» и выведал у доверчивых славян, что весь товар они приобретают у арабов на одном из баров Дрездена. Пару вечеров потусовался в указанном месте, аккуратно поспрашивал, выдавая себя за поляка, и познакомился с палестинцами. Эти арабы, как впоследствии оказалось, хорошо знали русский язык и быстро рассекретили прапорщика Советской армии. Один из них, самый молодой, как только взглянул на Тимура, тут же сказал с улыбкой на чисто русском: «Тук-тук! — Кто там? — Сто грамм! — Заходи!» У Тимура сердце в пятки ушло! Попытался было опротестовать своё разоблачение и всё же доказать, что он «Student aus Polen», но только ещё больше развеселил своих новых знакомых. Арабы оказались парни компанейские, одного возраста с Тимуром, ранее учились в Москве и хорошо знали русский язык. И на фоне общей любви к автомату Калашникова и одной веры (бабушки Тимура всегда говорили, что он мусульманин, и Тимур с детства просто на слух запомнил несколько бабушкиных молитв) ровесники быстро подружились и договорились о постоянных поставках различного товара.

Тимур вначале опасался и продавал вещи только своим приятелям, но уже намного дешевле, чем предлагали поляки. Потом потихоньку привык и спокойно делал в месяц сумму сначала в зарплату прапорщика, а потом и офицера, примерно семьсот марок ГДР Палестинцы тоже привыкли к своему новому советскому другу. Постоянно звали его с собой в ночные бары на дискотеки. Появились общие знакомые подружки-немочки. Даже один раз подрались с кубинцами из-за немецких девчонок. Но так, скромно, без особого мордобития и вызова полиции. Хватило двух ударов прямой правой советского боксёра, и горячие кубинские парни сразу поняли, что были несколько неправы.

Прапорщик Кантемиров в благодарность однажды тоже взял и пригласил арабов к себе на стрельбище. Рискнул! Договорился с молодыми офицерами разведроты полка и устроил для всех отдельную ночную стрельбу с лёгким товарищеским ужином. Благо средства уже позволяли. Разведчики стояли на стрельбище на полевом выходе одни. И на фоне общей ненависти к сионизму и прочему империализму постреляли они и, естественно, попили на славу! В этом плане палестинцы были парни, закалённые учёбой в Советском Союзе. Тимур с трудом, уже под утро, еле уговорил арабов ехать домой в Дрезден.