Кто сеет ветер - [10]

Около Ярцева, обратившего на себя внимание полиции, атмосфера сгустилась настолько, что американский консул, весьма либеральный и обходительный человек, посоветовал выехать из Индонезии, не дожидаясь неизбежного ареста.

Случайно этот совет совпал с моментом, когда Ярцев решил, что любовь его к Эрне бессмысленна и бесплодна и что надо как можно скорее расстаться, с девушкой.

Не сказав о своем чувстве ни слова, Ярцев пожал ей руку, расцеловался с Налем и уехал на Филиппинские острова, в Манилу, откуда послал Эрне большое письмо с грустной припиской в виде двустишья, которое он вычитал из «Баллады Редингской тюрьмы»:

Somthing was dead in each of us

And what was dead — was Hope[4].

Эрна ответила на письмо не сразу, так как вскоре произошел ряд событий, захвативших ее целиком.

Недовольство правительством росло с каждым днем. Настроение в армии и флоте стало настолько угрожающим, что у командования даже возник вопрос — целесообразно ли содержать военные отряды, состоящие исключительно из «туземцев», вооруженных по последнему слову техники.

Неуверенность в благонадежности флота заставляла морское командование все сильнее упирать на дисциплину. Тупые и заносчивые офицеры, состоявшие исключительно из голландцев, смотрели на индонезийцев, как на низшие существа, мало интересуясь их настроениями и применяя телесные наказания за каждую ничтожную провинность. Брань и битье по лицу стали во флоте обычным явлением, но это только воспитывало ненависть к военной службе и офицерству даже у самых запуганных и покорных.

Казалось, что вся страна желает и ждет государственного переворота, готовясь поддержать первую же серьезную попытку вооруженной борьбы с голландцами, но когда этот момент, наконец, наступил, революционное руководство оказалось неподготовленным…

Наль в эти дни работал помощником мастера в слесарно-сборочной мастерской военного порта. Успехи Советского Союза, сведения о котором проникали в рабочие массы Ост-Индии, вопреки всем запретам цензуры, вселили в юноше уверенность в силы пролетариата. Он горел мыслью о захвате рабочими власти. Но шпионы полиции были повсюду, подготовку к вооруженной борьбе приходилось вести очень сдержанно и умело. Опытных подпольщиков было мало, революционная агитация в войсках и во флоте велась от случая, к случаю. Листовки и газеты печатались скупо.

На морской базе революционной работой руководил уроженец западной Явы индус Савар, старый член партии, высококвалифицированный мастер по ремонту орудий и минных аппаратов.

События подошли, как всегда, неожиданно. Однажды с крейсера «Ява» сообщили, чтобы им прислали срочно двух мастеров для исправления воздушных насосов. Их судовой механик лежал больной малярией, помощник его был занят другими не менее срочными работами. С базы послали Савара и Наля. Оба они знали прекрасно, что на военные суда, находящиеся в ремонте и на достройке, начальство предпочитало не назначать передовых рабочих, боясь их революционного воздействия на моряков, но наиболее развитые иа металлистов, были и наиболее знающими, а потому при каждом серьезном, спешном ремонте приходилось работать именно им.

На крейсере во время починки оба они оживленно разговаривали с моряками, расспрашивая их об условиях флотской жизни, ловко вставляя свои замечания по поводу гнета судовой дисциплины и скудности матросского жалования, недостаточного для содержания даже бездетной семьи. Моряки жаловались на плохое питание, грубое обращение начальства, несправедливые наказания и осторожно выспрашивали о политических слухах и новостях: выходит ли теперь «Няла»[5] и что и в ней пишут о новой войне? Внесен ли в Народный совет законопроект об аграрной реформе? Будет ли населению легче жить и есть ли надежда на отделение Ост-Индии от Нидерландского королевства?..

Разговор этот сблизил рабочих и моряков настолько, что один из смазчиков, менангкабауэр[6] Па-Искак, свободолюбивый уроженец Суматры, бывший рабочий нефтяных промыслов, осмелился даже спросить. исподтишка у Савара насчет доставки на крейсер подпольных газет и листовок, обещая распространить их среди кочегаров и угольщиков, особенно сильно ненавидевших офицерство.

Ремонт воздушных насосов и минного аппарата еще не был закончен, когда Па-Искак взволнованно сообщил своим новым друзьям, что судовые инженеры и офицеры чрезвычайно встревожены только что полученной телеграммой о мятеже во флоте.

— Ты что-нибудь слышал или болтаешь зря, с ветра? — серьезно спросил индус Па-Искака.

Смазчик поклялся, что говорит одну правду.

— Второй инженер меня не видал: я был за башней. Они говорили вполголоса с доктором Сагутом, но ветер был в мою сторону, и я смог подслушать их хорошо.

— О чем же они говорили?

Сухая, но мускулистая рука Па-Искака сжалась в кулак. На желто-смуглом лице мол очно блеснули зубы. Он торжествующе рассмеялся.

— Доктор сказал, что радист получил депешу с броненосца «Де Цевен Провинсиен». Матросы и кочегары арестовали там своих офицеров и подняли красный флаг. Просят другие военные суда присоединиться к их требованиям и поддержать их.

— На броненосце подняли красный флаг?…