Кто сеет ветер - [8]
Наль продолжал упорно работать над самообразованием, не отставая от сестры даже в изучении иностранных языков. Японский, благодаря матери, оба они знали с детства и потом продолжали в нем совершенствоваться, считая наполовину родным. Увлечение революционными идеями побудило Наля еще до поступления сестры в институт заняться самостоятельным изучением русского языка, который сначала давался ему с огромным трудом. Русское отделение Эрна выбрала исключительно под влиянием брата. Прежде она собиралась специализироваться в английском языке, но Наль убедил ее поступить на русское отделение и занимался по тем же учебникам, что и она, пользуясь в трудных случаях ее помощью и советами.
После смерти Тана Сенузи, когда Ярцев переехал к ним на квартиру и стал ежедневно практиковаться с ними обоими на своем родном языке, читая им вслух советские газеты, беседуя о прочитанном и исправляя ошибки в произношении и в построении фраз, знания их настолько возросли, что Эрна, которая к этому времени уже бросила институт и поступила на службу, надеялась сдать за весь курс института экстерном и получить диплом переводчицы.
Ярцев сближался с ней день ото дня все больше и больше. Их объединяла любовь к искусству. Они могли часами беседовать о Мопассане и Льве Толстом, о Бетховене и Чайковском. Ярцев был знатоком и тонким ценителем литературы и музыки, хотя сам, по его заверениям, не обладал никакими талантами. Бывать в его обществе стало для Эрны потребностью и удовольствием. Несколько раз они предпринимали совместные праздничные прогулки на соседние острова, а как-то даже поехали вместе в Дьокию осматривать развалины храма Боро-Будура, знаменитого памятника буддийского искусства восьмого века…
О своей прошлой жизни Ярцев никогда не рассказывал, предпочитая другие темы. И только однажды, во время воскресной прогулки на остров Мадуру, правило это было отчасти нарушено.
Случилось так, что в Банганалане, куда пароход прибыл в полдень, обоим захотелось позавтракать. Они зашли в один из тех ночных ресторанов, которые безлюдны и скромны днем и угрожающе шумны после полуночи. Ни воды, ни шербета не оказалось. Ярцев предложил выпить некрепкого виноградного вина.
В ресторане было тихо и сумрачно, шторы на окнах висели плотно опущенными, но этот дымчатый полумрак и прохлада нравились Ярцеву больше, чем яркий свет улицы, напоминая далекие картинки из прошлого.
— В Турции я слышал хорошую пословицу, — сказал он, неторопливо набивая трубку. — «После дневных забот приятно помолчать с другом за чашкой кофе…» А вот у русских больше в обычае поговорить за бокалом вина.
Он достал из кармана блестящую миниатюрную зажигалку, выстрелил из нее искрой в табак и глубоко затянулся.
— Был у меня один друг в Америке, — продолжал он задумчиво. — Эх, Эрна, не встречались вы с ним. Этот человек стоил жизни: сильный, умный, свободный, он знал, как вертеть колесо судьбы своею рукой. Мы проводили замечательные ночи в одном кабаре всегда вдвоем. Немного вина, как сейчас, и — философия… До самого утра… На улицах пусто, дворники; метут пыль, нервы устали, а на душе музыка:
тихо, но с большим чувством пропел он одну строфу из романса Рахманинова и оборвал на полуслове.
— Какая прекрасная мелодия! — сказала Эрна, отпивая медленными глотками разбавленное водой вино и закусывая плодом мангустана, прохлаждающий кисловатый вкус которого утолял жажду не меньше шербета.
С улицы доносился грохот лебедок и грузовиков. Официант подошел к окну и поднял одну из штор; на золотистых обоях вспыхнул неровными пятнами полдень.
Из окна ресторана были видны сине-зеленые воды Яванского моря, уходившие к коралловым островам.
Оттого, что даль была живописна и ярко светило солнце; оттого, что в безлюдье широкого зала стояли прохлада и свежесть и вино слегка действовало на голову, вызывая благодушное настроение, Ярцев, отдаваясь воспоминаниям, заговорил о себе откровеннее, как будто намереваясь раскрыть себя перед девушкой до конца. Но вдруг он прервал рассказ, спрятал в карман потухшую трубку и с иронией пробормотал:
— Хватит перебирать старую рухлядь. Поговорим лучше о вас.
— Вам больно вспоминать прошлое? — спросила Эрна, облокотясь на стол.
Она смотрела на Ярцева, как и прежде, серьезным внимательным взглядом, освещенным изнутри теплым блеском доверия, но теперь к этому чувству примешивалось еще острое любопытство.
— Почему вы уехали из России? — добавила она с живостью. — И как странно, что вы не вернулись туда даже после великой революции. Что вас здесь держит?
Ярцев ответил не сразу. Минуты две или три оба сидели в задумчивости.
— Сказать по совести, — произнес он со вздохом, — самому надоело шататься по свету. Везде люди одни и те же и везде живут одинаково. Вся разница в том, что в одном месте водку делают из пшеницы, в другом — из риса, в третьем — из тутовых ягод… Разве вот только Россия… Да и та из яйца вылупляется… Но Россию люблю, и жить без нее мне трудно!
В голосе его прозвучала глубокая тоска. Эрна почувствовала, как теплая волна сострадания подошла к ее сердцу.
Биологическое оружие пытались применять еще в древнем Риме, когда при осаде городов за крепостные стены перебрасывались трупы умерших от чумы, чтобы вызвать эпидемию среди защитников. Аналогичным образом поступали в средневековой Европе. В середине 1920-х, впервые в мире, группа советских бактериологов приступило к созданию биологического оружия. Поздним летом 1942 года оно впервые было применено под Сталинградом. Вторая попытка была в 1943 году в Крыму. Впрочем, Сталин так и не решился на его масштабное использование.
В 2016 году Центральный архив ФСБ, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный военный архив разрешили (!) российско-американской журналистке Л. Паршиной и французскому журналисту Ж.-К. Бризару ознакомиться с секретными материалами. Авторы, основываясь на документах и воспоминаниях свидетелей и проведя во главе с французским судмедэкспертом Филиппом Шарлье (исследовал останки Жанны Д’Арк, идентифицировал череп Генриха IV и т. п.) официальную экспертизу зубов Гитлера, сделали научное историческое открытие, которое зафиксировано и признано международным научным сообществом. О том, как, где и когда умер Гитлер, читайте в книге! Книга «Смерть Гитлера» издана уже в 37 странах мира.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.
Ирландский рыцарь Кормак Фицджеффри вернулся в государства крестоносцев на Святой Земле и узнал, что его брат по оружию предательски убит. Месть — вот всё, что осталось кельту: виновный в смерти его друга умрет, будь он даже византийским императором.
Выдающийся бельгийский писатель Жан Рэй (настоящее имя — Раймон Жан Мари де Кремер) (1887–1964) писал на французском и на нидерландском, используя, помимо основного, еще несколько псевдонимов. Как Жан Рэй он стал известен в качестве автора множества мистических и фантастических романов и новелл, как Гарри Диксон — в качестве автора чисто детективного жанра; наконец, именем «Джон Фландерс» он подписывал романтические, полные приключений романы и рассказы о море. Исследователи творчества Жана Рэя отмечают что мир моря занимает значительное место среди его главных тем: «У него за горизонтом всегда находится какой-нибудь странный остров, туманный порт или моряки, стремящиеся забыть связанное с ними волшебство в заполненных табачным дымом кабаках».