Кто погасил свет? - [17]

В этом я почти уже убежден, когда мы подходим к парку: ни один уважающий себя маньяк не станет болтаться в насквозь промокшей роще без малейшего шанса найти добычу. Даже без «волыны» в кармане сегодня я чувствую себя увереннее, чем вчера. Можно сказать, меня больше беспокоит протечка, обнаруженная в левом сапоге, чем сугубо теоретическая возможность повстречаться с неприятелем.

А в роще пряно пахнет сырой листвой и ожившей грибницей. Я иду, стараясь не касаться деревьев, а они нарочно норовят положить мне на плечи свои мокрые, отяжелевшие ветви и, стоит их оттолкнуть, разражаются мстительными дождиками… Закурить бы, но, думаю, промочу сигарету… Все-таки на небольшой полянке я останавливаюсь и лезу за пазуху…

Но нет, я не успеваю достать сигареты, потому что в это мгновение Карл подле меня глухо предупредительно рычит. Теперь и я вижу, что от кустов впереди отделилась и выплыла на полянку какая-то тень… Не зрение даже, а какой-то внутренний инстинкт подсказывает мне: это не человек, однако спокойствия моего как не бывало… Некто решительно направляется в нашу сторону – бесформенно-лохматый, черный, как сама ночь. В темноте зверь кажется неестественно крупным, но Карл мой, конечно же, храбро выступает ему навстречу. Они медленно сходятся – на прямых ногах, пригнув по-гиеньи головы, – и, шея к шее, замирают… Истекает еще долгая-долгая секунда… и вдруг воздух разрывает ужасный, великолепный боевой ряв, на какой способны только Карловы соплеменники. Дело началось!..

Коты, как известно, вопят и дерутся по-японски – в их схватках и победа присуждается по очкам. Собачьи разделки кажутся мне гораздо драматичнее. Пусть от кошачьих воинских кличей кровь стынет в жилах, зато от песьих – закипает. Я всегда испытывал сильнейшее чувство вовлеченности во время Карловых поединков, а сейчас – особенно, потому что вижу, что другу моему вот-вот придется худо. Черный бронирован густой шерстью и много тяжелее Карла; он пытается навалиться сверху, ищет зубами – до чего же огромными! – ищет Карлово горло… Я бегаю кругом дерущихся и не нахожу, что предпринять. Чтобы растащить их за бедра, мне нужен другой и притом дюжий человек, но я один… Между тем ситуация становится критической: Карл мой уже повержен и хрипит – значит, черный добрался-таки до его горла! Спасать надо, спасать товарища, но как?.. И тут в отчаянье я совершаю определенно безумный поступок – я бросаюсь третьим в эту схватку Навалившись сверху на лохматого богатыря, я обхватываю, сжимаю локтевым сгибом его толстенную шею. Он выпускает Карла и в бешенстве пытается извернуться – теперь уже ко мне; могучее тело его бьется подо мной, но я сжимаю его ногами что есть сил. В результате мы этаким «хот-догом» катимся с ним в мокрую траву. Несколько секунд мы отчаянно боремся, и я начинаю изнемогать; страшные зубы щелкают в сантиметре от моего лица… где же ты, Карл?!. Но вдруг – что это? – чудовище испускает истошный, совсем щенячий визг! Каким-то неимоверным усилием черный все-таки сбрасывает меня с себя, но… не бросается в атаку, а, жалобно скуля, улепетывает с поляны. Браво, камрад! – это Карл проявил смекалку и поразил врага в самое чувствительное место – так выигрывают сражения лучшие из полководцев.

Итак, поле боя остается за нами, но, скажем прямо, нелегкой ценой. Преследовать отступившего противника ни у кого из нас нет ни сил, ни желания. Укрощая собственное дыхание, мы с Карлом еще сидим в траве и не чувствуем даже, как промокают наши зады. В потемках не видно, но можно себе представить, сколь грязны мы оба… Мой товарищ приходит в себя раньше – он принимается лизать израненные грудь и плечи. Наконец и я догадываюсь, что надо встать. Ноги подо мной дрожат, руки тоже еще поплясывают в остаточном треморе. Я подношу ладони к лицу – они облеплены черной шерстью и разят псиной. Кое-как отеревшись о куртку, я нашариваю за пазухой смятую, истерзанную пачку и достаю сигарету – кривую, но, кажется, не порванную… Одновременно краем глаза я замечаю, что Карл почему-то перестал облизываться, вскочил и снова напряженно всматривается в кусты. Опять он ворчит – тяжело, угрожающе…

– Ну, расслабься, дружище! Больше этот лохматый к нам не подойдет…

Зажигалка, слава богу, не потерялась. Она срабатывает с пятой попытки, и я наконец прикуриваю. Ф-ф-ф-ф!..

Но я успеваю сделать лишь одну затяжку В следующий миг – БАХ!!! – в голове моей будто лопается сосуд. В глазах запечатлевается оранжевая кисточка огня…

Со мной происходит непонятное – даже не разум, но воинский инстинкт срабатывает мгновенно и оригинально: не помышляя об укрытии, я, напротив, бегом бросаюсь на вспышку! Что это – приобретенная привычка к рукопашным?

Эхо выстрела возвращается на полянку, а меня там уже нет – живым тараном я вламываюсь в кусты. Еще вспышка – прямо передо мной, но теперь почти беззвучная. Сделать третью попытку я ему не даю: прыжок – и мгновенное ощущение дежа вю, снова я качусь с кем-то по земле в смертельных объятиях. Что-то больно впивается мне в живот – да это ж мой секарь, забытый за поясом! Я слышу чужое вонючее дыхание у своего лица, бью… и получаю в ответ сильный удар… ах ты, гад!.. Подонок, оказывается, совсем не тщедушен, хоть и плохой стрелок. Увы, я чувствую, что блицкриг мне не удается, – начинается трудная работа. Рыча, хоть и не так впечатляюще, как псы, мы сплелись и не позволяем друг другу (враг врагу!) произвести решающее действие. Силы мои тают в бесплодной и, надо полагать, забавной со стороны борьбе. Еще немного, и я начну кусаться… Но стоит мне чуть отвлечься, как противник мой оказывается сверху – навалился всем весом и отвратительно дышит мне прямо в лицо. Я вижу его отверстый рот… э, да он сам хочет меня укусить!., я уклоняюсь… мы фехтуем зубами, пытаясь ухватить друг друга за нос или за щеку… сколько это будет продолжаться?..