Не умрёт песня леса, не смолкнет её мелодия и всё будет носиться и гудеть-гудеть…
Переймёт песню леса чуткое гулкое эхо и загудит-загудит…
* * *
В ненастную осеннюю ночь родилась она, первая колыбельная песня…
Родилась вместе с ним, с новым древом страдания, с новым человеком, кого прокляли в утробе матери.
Покинутая, одинокая мать-страдалица подслушала ту песню в ненастную осеннюю ночь. Лежала она в лесу, в холодной каменной пещере и ждала, когда явится он, любимый ребёнок. Как тёмная ночь притаилась в холодной пещере будущая мать и ждала, когда взойдёт солнце ясное.
А лес хмурился и гудел. Чёрные ели стояли у входа в пещеру и точно сторожили брошенную, проклятую мать. Гудели ели, покачивая верхушками, и часто в вое бури доносился зловещий крик ночной птицы… То был крик мрачного, ненастного неба.
Гудели высокие сосны на склоне горы «Благодать»… И часто в вое бури слышался протяжный, жуткий вой шакала… То был крик злобного, голодного зверя, крик земли…
Гудели берёзы и осины в тёмной глубокой балке, и вместе с воем в пещеру доносились пугающие голоса ночи… То был стон пустынного леса.
И ему вторил человеческий стон в холодной и мрачной пещере… То был стон земли… Стон земли, рождающий новое древо страданий, нового человека.
Стояла холодная земля, а тёмные, ненастные тучи проносились над её челом и уносили в страну света и счастья шелест листвы нового древа страданий, плач нового человека…
1915