Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже - [15]
театре “Колизей” на Невском. Сейчас этот фильм едва
ли не официально считают неудачей. А тогда мы
много смеялись и с удовольствием повторяли словечки
и фразочки оттуда. Ты восхищался Збруевым и его
брутальной репликой “Только не надо мне вертеть
вола!”. С тех пор мы вертели этого вола на все лады.
— Не надо мне вертеть вола! — то и дело кричали
мы друг другу. Вол жил с нами до моего бегства
в Москву. Ты написал трогательную картину “Верчение
вола”, я повесила ее у себя в комнате и улыбалась
всякий раз, когда на нее смотрела. Забавный человечек
вертел на веревке какого-то шагаловского вола.
Я в ответ слепила его фигурку из глины, а вместо
веревки использовала проволоку. Мне всегда нравилось
лепить и у меня получалось; иногда думаю, что могла
бы стать скульптором (ты сейчас обязательно вспомнил
бы Изабель Аджани в роли одержимой Камиллы
Клодель). Эта маленькая скульптурка тебе ужасно нра-
вилась, ты считал ее нашим талисманом. Когда я ухо-
дила от тебя, то почему-то взяла ее с собой в Москву.
Почти ничего больше не взяла, даже одежду оставила.
Талисман скоро вернулся в Питер, к тебе на
могилу. Приехала я одна, с грудью, переполненной
молоком, — в Москве остался мой месячный сын Иван.
Положила нашего маленького вола за серый могиль-
ный камень, присыпала землей, чтобы никто его
не увидел. Мне казалось, что я тебя слышу, что ты уго-
вариваешь меня перестать наконец плакать. И что
я отвечаю тебе:
— Только не надо мне вертеть вола!
20.
70
29 апреля 2013
Когда мы с тобой начали жить вместе? В сентябре, в октябре? Помню, что была осень. Закончилось жаркое
лето, схлынуло безумие. Я ушла от Марковича, ты —
от Кати. Удивительно: всё получилось просто и есте-
ственно, без драм и скандалов, как будто по-другому
и быть не могло. Родителей мы просто поставили перед
фактом. Моя подруга Ира Татарова (сейчас она католи-
ческий теософ и живет в Польше, а тогда была в тебя
влюблена, ты это знал?) сдала нам однокомнатную
крохотную квартиру в блочной хрущевской пятиэтажке
на Черной речке, на последнем этаже без лифта.
Это был переходный период — между безумием
и спокойствием. Мы сказали друг другу: “Я люблю
тебя”, — и нам больше нечего было бояться. Не надо
было оглушать себя алкоголем, чтобы друг до друга
дотронуться. Мы одновременно прочитали “Палисан-
дрию” Саши Соколова и вытащили оттуда детское
словечко “потягуси”, которым с тех пор называли
занятия любовью. Жизнь стала успокаиваться, дышать
всё ровнее, больше не требовала допингов. И да —
мы перестали пить.
Иванчик, сейчас я сижу в своей огромной париж-
ской квартире с окнами до пола и готова всё на свете
отдать, чтобы хоть на один день перенестись с тобой
в шестиметровую обшарпанную кухню. Каждая следу-
ющая моя квартира была больше и богаче предыдущей.
И в каждой — обратно пропорционально — я была всё
менее и менее счастлива.
А в той убогой хрущевке мы и вправду были
счастливы.
21.
72
3 мая 2013
Иван, привет! Ты терпеть не мог говорить про
алкоголь. А теперь я могу говорить сколько угодно —
и ты меня больше не остановишь. Это был такой слон
в комнате, постоянный страх и постоянная угроза.
Я написала, что страхи прошли, но это неправда, конечно. Страх так и не прошел — ни у меня, ни
у тебя. И ты в конце концов сорвался.
Чуть меньше года назад я стала ходить к психо-
аналитику: эти еженедельные визиты длились несколь-
ко месяцев — до моего отъезда в Париж. Я знаю, знаю, что ты мог бы про это сказать. Но мне это помогло, правда. Например, с булимией я почти справилась.
Впрочем, для тебя это пустые слова: когда мы жили
с тобой, булимии у меня не было, она всегда нападает
в отсутствие любви. Так вот, мой психоаналитик, с которой я много обсуждала тебя (прости, прости), сказала, что твоя жизнь в завязке не могла закончиться
иначе, как срывом. Тот, кто на самом деле бросил пить, может время от времени спокойно выпивать. А вот тот, кто запретил себе даже притрагиваться к рюмке, — тот
непременно сорвется, и вариантов тут нет.
Ты знал, что я боялась твоего пьянства, о котором
ходили легенды. Алкоголь менял твою личность, ты
становился жестоким, резким, почти агрессивным. Как
будто в тебя вселялся кто-то другой. Не случайно
в твоем мире было выделено специальное место для
Джекила и Хайда. Когда ты срывался, жизнь обора-
чивалась кошмаром. Однажды я сказала тебе, трезвому, что пьяный ты — это вовсе не ты, а какой-то оборотень, Волк, Чужой. Ты ответил:
— Мамочка всегда говорила мне то же самое.
73
И теми же словами.
Иногда я думаю, что приступы такой агрессии
могли быть вызваны не алкоголем, а тяжелыми нар-
котиками, о присутствии которых в твоей жизни
я не подозревала. Ни один фильм о наркотиках
после твоей смерти я не досмотрела, мне физически
становилось дурно. До сих пор не видела
Trainspotting, не дотянула до финала “Реквиема по
мечте”. Недавно решила наконец посмотреть “Мар-
цефаль”, снятый по твоему сценарию, попросила
Сергея Кальварского прислать мне фильм. Начала —
и опять не осилила. Сюрреалистическая комедия
с клиповой эстетикой девяностых и неоновыми цве-
тами показалась мне фильмом ужасов. Меня больно
задело, как профессионально и с медицинским зна-
нием дела ты описал приходы и ломки. Наверное, таким же экспертным взглядом ты когда-то оценивал
Юлия Яковлева – автор популярной серии романов "Ленинградские сказки", в которых история сталинского террора и предвоенных лет рассказана с пугающей и обезоруживающей наивностью, поскольку рассказана – детьми и для детей. Карина Добротворская взорвала интернет и читательские сообщества благодаря выходу романа "Кто-нибудь видел мою девчонку?", по нему сняли фильм с Анной Чиповской, Викторией Исаковой и Александром Горчилиным, ставший хитом. В новом романе, написанном Юлией и Кариной в соавторстве, есть все, что делает произведение ярким и запоминающимся: * интересный небанальный сюжет про отдаленное будущее * любовная интрига * детективное расследование * оригинальный авторский мир, описанный в подробностях * европейская фактура, делающая роман похожим на переводной Роман о нашем близком будущем, но читается он как роман о настоящем. В новом мире победили осознанность и экологическая революция.
Книга Карины Добротворской могла быть написана только девочкой, родившейся в Ленинграде. Ненамного раньше нее в этом же городе родилась и окрепла блокадная мифология, которая поддерживает свойственное его жителям ощущение мученичества и избранности. Как всегда, в этих ощущениях много выдуманного, навязанного, шаблонного. Но для женщины, преодолевшей свою собственную блокаду, отделявшую ее от большого мира, от красоты, успеха, карьеры, – тема ленинградского голода раскрывается совсем с другой стороны. Оказывается, что пережитый Ленинградом ужас никуда не делся из ее жизни.
Пишу и сам себе не верю. Неужели сбылось? Неужели правда мне оказана честь вывести и представить вам, читатель, этого бретера и гуляку, друга моей юности, дравшегося в Варфоломеевскую ночь на стороне избиваемых гугенотов, еретика и атеиста, осужденного по 58-й с несколькими пунктами, гасконца, потому что им был д'Артаньян, и друга Генриха Наваррца, потому что мы все читали «Королеву Марго», великого и никому не известного зека Гийома дю Вентре?Сорок лет назад я впервые запомнил его строки. Мне было тогда восемь лет, и он, похожий на другого моего кумира, Сирано де Бержерака, участвовал в наших мальчишеских ристалищах.
Новая книга Николая Черкашина "Белая карта" посвящена двум выдающимся первопроходцам русской Арктики - адмиралам Борису Вилькицкому и Александру Колчаку. Две полярные экспедиции в начале XX века закрыли последние белые пятна на карте нашей планеты. Эпоха великих географических открытий была завершена в 1913 году, когда морякам экспедиционного судна "Таймыр" открылись берега неведомой земли... Об этом и других событиях в жанре географического детектива повествует шестая книга в "Морской коллекции" издательства "Совершенно секретно".
Все подробности своего детства, юности и отрочества Мэнсон без купюр описал в автобиографичной книге The Long Hard Road Out Of Hell (Долгий Трудный Путь Из Ада). Это шокирующее чтиво написано явно не для слабонервных. И если вы себя к таковым не относите, то можете узнать, как Брайан Уорнер, благодаря своей школе, возненавидел христианство, как посылал в литературный журнал свои жестокие рассказы, и как превратился в Мерилина Мэнсона – короля страха и ужаса.
Спросите любого человека: кто из наших современников был наделен даром ясновидения, мог общаться с умершими, безошибочно предсказывать будущее, кто является канонизированной святой, жившей в наше время? Практически все дадут единственный ответ – баба Ванга!О Вангелии Гуштеровой написано немало книг, многие политики и известные люди обращались к ней за советом и помощью. За свою долгую жизнь она приняла участие в судьбах более миллиона человек. В числе этих счастливчиков был и автор этой книги.Природу удивительного дара легендарной пророчицы пока не удалось раскрыть никому, хотя многие ученые до сих пор бьются над разгадкой тайны, которую она унесла с собой в могилу.В основу этой книги легли сведения, почерпнутые из большого количества устных и письменных источников.
Книга Радко Пытлика основана на изучении большого числа документов, писем, воспоминаний, полицейских донесений, архивных и литературных источников. Автору удалось не только свести воедино большой материал о жизни Гашека, собранный зачастую по крупицам, но и прояснить многие факты его биографии.Авторизованный перевод и примечания О.М. Малевича, научная редакция перевода и предисловие С.В.Никольского.
Книга В.Носовой — жизнеописание замечательных русских танцовщиц Анны Павловой и Екатерины Гельцер. Представительницы двух хореографических школ (петербургской и московской), они удачно дополняют друг друга. Анна Павлова и Екатерина Гельцер — это и две артистические и человеческие судьбы.